Аньес Мартен-Люган - Однажды я станцую для тебя [litres]

– Я могу чем-то помочь? – спросила я, собираясь встать.

– Нет, вовсе нет, все прекрасно. Я только хотела спросить, не разрешите ли нам с мальчиками устроить завтра охоту за пасхальными яйцами?

Я растроганно улыбнулась:

– Конечно, с удовольствием, играйте, сколько хотите, чего-чего, а места здесь хватит.

Я очень плохо спала. Впрочем, не я одна – Элиас опять надолго уходил из дому посреди ночи.

На следующий день меня добил вид двух мальчишек, которые как сумасшедшие носились по “Бастиде”, выискивая шоколадные яйца под подросшей лавандой и под деревьями. Реальная жизнь настигла меня. У всех моих знакомых – кроме Сандро, который, если честно, не мог служить ориентиром, – были семьи, их собственные семьи, а не только те, что у ближайших друзей. Все они – и Эмерик первый – создали семейный очаг. Он никогда не останется в одиночестве. Даже если его жена вдруг узнает о нашей связи и решит бросить его, у него все равно будут его дочки. А у меня детей не будет. Никогда. Мне вот-вот исполнится сорок лет, я упустила свой шанс и никогда не увижу, как мои собственные дети носятся по саду покойных бабушки и дедушки или прыгают в их бассейн. Я отказывалась замечать уходящее время, не следила за тем, как оно утекает сквозь пальцы, и вот что я сегодня имею. Я всегда буду всего лишь крестной, лишенной собственной семьи. Я казалась себе жалкой, потому что пришла к такому финалу.

Назавтра я отказалась проводить день в тоске, как накануне. Поэтому, как только дом с утра опустел и у меня появилась минута передышки, я позвонила Кати и пригласила всех троих к себе на обед.

Семья в полном сборе объявилась в полдень: Макс с плавательными очками на макушке, Кати с вишневым пирогом в руках и Матье с ящиком розового вина под мышкой. День, проведенный с ними, порадует меня и избавит от грустных мыслей, к тому же мы с Кати заключили тайный договор: никаких вопросов об Эмерике, пока я сама не затрону эту тему – чего я совершенно не собиралась делать. Вчерашняя хандра прошла, я чувствовала себя в форме. Беззаботный отдых в их компании и с соломенной шляпкой на голове станет для меня глотком кислорода. Я подумала, что, по крайней мере, в этом мне повезло: у меня есть они. Они – мой фундамент, надежный якорь, порт приписки. У этого дня будет вкус каникул. Как я и ожидала, “Бастида” опустела, Элиас уехал еще на рассвете, и можно было надеяться, что до позднего вечера или хотя бы до захода солнца он не вернется. Итак, сегодня буду бездельничать.

За обедом у всех было прекрасное настроение, мы много веселились. Матье готовил мясо на гриле, которое мы сопроводили помидорами с моцареллой и печеной картошкой – спасибо папе, что догадался соорудить мангал на сухой каменной кладке, можно было не опасаться пожаров, – и все это с литрами вина. Я чувствовала легкое блаженное опьянение, мне было хорошо, я задышала глубже. Макс проглотил десерт в мгновение ока, чтобы поскорее вернуться в воду. Я посмеялась над безуспешными попытками Кати удержать его, пока переварится обед. После заведомо проигранных переговоров она в конце концов сдалась.

– Никакого авторитета у сына! – пошутил Матье.

– Зато у тебя его с избытком, он запросто водит тебя за нос.

Я захохотала еще громче.

– Смейся-смейся… А мне вот что интересно: ты-то сама когда намерена окунуться? – спросил Матье с ехидной улыбочкой на губах.

После приезда я ни разу не искупалась – не хотелось, не было настроения. Вообще-то, когда мои гости были дома, я обычно не пользовалась бассейном, оставляя его в их распоряжении. Что ж, Матье еще не знал, что я намерена жить по-новому. Да с ним купание все равно неизбежно: или я сама решусь, как взрослая девочка, или мной займется он. А учитывая его силу, долго я не продержусь. То есть все было ясно заранее. Чтобы набраться храбрости, я отхлебнула глоток вина. Потом встала, сняла платье, под которое еще с утра надела купальник, отстегнула лонгетку. Вид лодыжки, лишенной привычной защиты, вызвал странные ощущения: вместо ожидаемого, казалось бы, чувства освобождения меня охватила легкая паника – нога осталась без поддержки, без спасительного барьера. От пережевывания неоднозначных впечатлений меня избавил Матье, который вскочил и принялся колотить себя кулаками по груди, издавая тарзаньи вопли. Снова забыв о лодыжке, я стала удирать, как могла, прихрамывая, – спасибо вину, которое позволяло выделывать невесть что, – и прыгнула головой вперед в бассейн. Купание немного протрезвило меня. Солнце и жара ощущались все сильнее. Но главное, благодаря воде я на несколько мгновений почувствовала себя в невесомости, как во время исполнения прыжков. Я поплыла наперегонки с Максом, и он обогнал меня из-за моей травмы, после чего я, взбодрившись, вышла из бассейна. К столу под обширным зонтом я вернулась спокойная и гордая собой, снова надела на голову соломенную шляпу, отпила вина и обратила внимание на счастливое лицо подруги.