Игорь Адамацкий - Созерцатель

— Как дела у хозяина? — спросил я шофера. — Что-нибудь произошло за две недели, пока я не бывал здесь?

— Щенилась рыжая сука, — неохотно сказал шофер.

— А еще?

— Три дня гостили сыновья садовника.

— Еще.

— Позавчера в замке весь день был адвокат. Я отвозил его к десятичасовому поезду.

— Это интересно. О чем шла речь?

— Вы меня не выдадите? — покосился шофер из-под козырька.

— Разве я похож...

— Я скажу. Речь шла о завещании, о правах наследования замка, земли, вкладов.

— Гм. Разве хозяин собирается на войну? Палестинцы по-моему, без него обойдутся, никарагуанцы тоже. Странно. Ну-ка, приятель, выкладывай последнюю новость.

Машина, тихо шурша, подкатила к широкой лестнице.

— Посмотрите направо, — сказал шофер.

Я посмотрел и увидел в сорока шагах посреди парка, там, где когда-то была разросшаяся семья деревьев, голое место, занятое большой бетонной площадкой.

— Бомбоубежище? — спросил я. — Или для вертолета?

— Для UFO, — ответил шофер, открывая дверцу. — Вас встречают.

Мой друг стоял на верху лестницы под фонарями и улыбался.

— У меня есть отличные отбивные, — сказал он, пожимая руку. — Видел? — кивнул он на площадку.

— Угум. Кормилица в твоем младенчестве пела тебе не те песни.

— Не ворчи, — он, улыбаясь, обнял меня за плечи и повел в дом. — Она была негритянкой, но не знала никакого языка, кроме английского. И это оправдывает нас обоих. А к отбивным у меня есть несколько заветных бутылок.

В продолжение вечера мой друг ни словом не заикнулся о площадке, которая хорошо была видна из окон зала, да и я по этой причине — рассчитывая выяснить, что происходит — не настаивал на том, чтобы перейти в библиотеку.

Мы говорили о футболе и шахматном чемпионате мира. Мой друг, сам отличный игрок, до последнего часа, вплоть до «отравленной» пешки бакинца, не верил в его победу. Позиция решающей партии все еще остывала на поле овального инкрустированного столика. По прихоти хозяина пешки были выполнены в виде фигур с лицами, напоминающими наших общих университетских приятелей. Черная королева была похожа на кормилицу хозяина, белая была вылитой Глорией. Черным королем был известный специалист по истории и практике мистических учений. Белым королем был я. Таким способом мой друг подчеркивал душевную привязанность Глории ко мне, но это почти ничего не значило, поскольку я не был крупным виноторговцем. Странно, но я никогда не выигрывал этими белыми фигурами.

Отбивные действительно оказались великолепны, но вино слегка отдавало косточкой.

— Пожалуй, Нильс Бор ошибался, утверждая, что целеполагание чуждо физике, — заговорил мой друг, стоя спиной ко мне у окна рядом с распятием и глядя в сад на странную площадку. — Вопрос «для чего?» относится в равной мере и к человеку, и к элементарной частице, ко всем явлениям материального и внематериального мира.

— Гм, — ответил я, — полагаю, что король мистики был весьма настойчив в своих доказательствах.

— Нет, — мой друг отошел от окна и сел в кресло напротив меня. — До своих выводов и решений я дошел путем собственных изысканий и размышлений.

Часы пробили одиннадцать, и по лицу хозяина прошла светлая тень.

— Мы установили три срока — полночь, три и шесть утра.

— Прости, я не понял.

— Я говорю об UFO, — сказал он обычным тоном и с безмятежной улыбкой на лице.

— Как тебе удалось установить с ними контакт? — спросил я, будто на самом деле верил всем этим россказням о неопознанных летающих объектах.

— О, это было нелегко, — признался он с беспечной легкостью, словно речь шла о пустяках. — Как ты помнишь, мы с тобой не однажды обсуждали проблемы телеологии. Для меня это были не просто разговоры. Твой жесткий базальтовый реализм, стремление определить очевидные законы неочевидных процессов очень помогли мне установить правильное направление поисков. Это было своего рода восхождением. Первым делом, и особенно трудным, было найти теленомические принципы доментальных организмов. Вторым этапом было овладение фундаментальными базисными основами теленомии ментальных существ. И от этого был один шаг до постментальности. И тогда я вошел с ними в контакт.

— Ты не опасался агрессивных инициатив с их стороны?

— Как ни странно, нет, не опасался. Высшая форма организации мысли, ее запредельное качество — добро. Это похоже на разгон частиц до плазменного состояния. Или на переход от дозвуковой скорости к сверхзвуковой. Там начинаются иные законы бытия.