Валерий Попов - Южнее, чем прежде [Повести, рассказы]

— Подождите. Надо домой позвонить.

Мы ждали в большой темноватой комнате, пахнувшей вымытым полом.

В двенадцать вырубили свет. Заколыхалась тень, и откуда-то из дальних комнат вышла женщина с резной керосиновой лампой — пыльным круглым стеклом и подвижным коптящим пламенем... Звякнув, положила на стол ключи и замок. Запахло керосином.

— Все закроете, погасите...

Мы уже спали, сдавив лица на столе, когда в стеклянной будке в углу раздался отрывистый, с большими перерывами, звон.

Слава подскочил, закрыл за собой стеклянную дверь. Он долго ждал, потом лицо его вздрогнуло, он заговорил, заговорил, рот вытянулся трубой.

Вот втянулся, взгляд неподвижный, в одну точку, — слушает. Вдруг губы поползли в стороны, поползли...

Он вышел из будки и сразу упал на табурет — измочаленный, охрипший, потный...

Потом он шел, специально поднимая горячее лицо, подставляя дождю.

— Слушай, — вдруг заговорил Шура, — а ты ведь прекрасно живешь.

— Ну, — сказал Слава, — неужели?

— Точно, — сказал Шура, — а как я жил? Я жизнь в себя не впускал. Отбрасывал все лишнее, что не относится к делу. А теперь думаю все чаще: а зачем — отбрасывать? И что такое — лишнее?

В полной темноте, разъезжаясь ногами по мокрой глине, мы добрались до дома, разделись и залегли.

Утром снова было пасмурно, темно. Но мы встали рано, отправились на базар, — он был довольно далеко, за шоссе. Расхаживая среди соскребанных деревянных прилавков, мимо людей в шапках и грязных белых нарукавниках, мы купили кольцо беловатой домашней колбасы, по куску серого хлеба и скользкий, упругий вилок квашеной капусты.

Съев все это, мы вышли с базара. Мимо двигалось уже много народу, все сняли свои разноцветные наряды и снова были в ватниках и сапогах. Проезжали, скрипя, велосипеды, гремели цепями на колесах огромные грузовики с бревнами, лошади с завязанными бантиком хвостами везли тяжелые телеги на шинах.

На той стороне мы заметили старуху — в платке, в мужском пиджаке, ботинках. Старая, чуть живая, она стояла, согнувшись, опираясь на лыжную алюминиевую палку с петлей, ожидая, когда кончится поток, но он не проходил.

Тогда она решилась, и пошла. Она проходила у горячих радиаторов машин, у мокрых лошадиных морд, перебегала перед стрекочущим велосипедом.

И вот она вышла на нашу сторону, и вдруг от радости стукнула палкой и подпрыгнула, на обеих своих ногах.

Мы так и присели. И потом еще долго шли, и вдруг вспоминали ее, и снова начинали смеяться.

Очень она нас обрадовала, эта старушка.

Любовь.