Валерий Попов - Евангелие от Магдалины [Романы]

— Фо ту долларс тейк ми фа... За два доллара... можешь послать меня далеко?

— Точно! — восхитился Валера, потом быстро подошел к негру, о чем-то поговорил с ним, потом потрепал своей маленькой ручонкой его по могучему плечу и, сияя, вернулся ко мне. — Понял?

— Да... — произнес я не совсем уверенно.

— Вот так! — произнес он торжествующе. — В самом центре Нью-Йорка, в респектабельном районе, сидит почти голый негр — и все уважают его! И я, преуспевающий адвокат, говорю с ним на равных, и он не видит в том ничего противоестественного! Ты понял, нет?

Потом мы вошли в большой мраморный холл офис-билдинга, где была контора Игоря Зотова. Валера, глянув на часы, сказал, что мы успеем еще перекусить. Мы вошли в буфет на первом этаже.

— Ты понял! Свеж-жайшие булочки! — восклицал он.

Я хотел было сказать, что свежайшие булочки есть теперь и у нас, но, поглядев на него, поддался его энтузиазму и съел две.

Марина

За стеклянной стеной громоздились зубцами — то выше, то ниже — каменные небоскребы. Самый высокий, стеклянный, отражал облака. У самых низких были видны лишь плоские крыши под нами, на них стояли черные бочки, видимо пожарные. Отвернулась: кружилась голова.

В кабинет наконец-то вошли адвокат и автор, и Зотов, кивнув им, начал говорить.

— Представляю всем, адвокат Валерий Голод, наш юрисконсульт. Поначалу обрадую вас: Павлу Петровичу уже лучше, но все же он попросил сегодняшнее заседание комитета провести без него.

На стене кабинета был плакат: фотография Троицкой крепости и цифры — 500! На другом плакате было смутное изображение Троицкой иконы. Ее явление князю Григорию заставило того учредить там город пятьсот лет назад. Теперь судьба юбилея решалась здесь... почему-то. Впрочем, где деньги, там и слава.

— Через шесть дней слушание наших предложений в Комиссии по культуре ООН, но сегодня у нас иная тема. — Он почему-то посмотрел на меня. — Фонд международной инициативы, который так блистательно возглавляла незабвенная Джуди Макбейн... — он выдержал паузу, — и которым пока руководит член совета, знаменитый хирург Кристофер Дюмон...

Я вздрогнула.

— ...отказался поддерживать наш юбилей. Все переговоры с Кристофером зашли на сегодняшний день в тупик!

Все теперь уже явно уставились на меня. Так вот для чего меня сюда волокли! Господи, будет ли когда-то в моей жизни покой, не говоря уже о счастье!

— А почему вы решили, что фонд вас поддержит? — проговорила я.

— Не «вас», а нас, Марина Павловна, — проговорил Игорь строго, так, как будто мы не веселились и не хохотали с ним до утра. — Нам кажется, что судьба Криса все-таки... как-то связана с историей нашего города!

То есть со мной! То-то меня удивляли слишком бурные планы этого юбилея, о которых не раз вещал на весь город отец. Теперь дело папы должна была продолжить я... чтобы юбилейные деньги оказались у Зотова... и он на них снова... что-нибудь тут изобрел.

— Но ведь имеются рычаги воздействия на него! — проворчал Гриня, и тут же адвокат выпрыгнул из кресла.

— Ид-диот ты! — завопил он. Повернулся к Зотову: — Ты-то в Америке не первый год... мог бы понять, — он глянул на меня, — что т-такие методы тут не идут! Шантажировать можно... в Крыжополе, в лучшем случае — в Одессе. Но здесь! Оп-помнитесь! Многих наших д-дураков приходилось мне тут выт-тягивать, но вас я вытянуть не смогу!

— Но мы будем действовать со всей тактичностью. — Зотов посмотрел на меня.

— Что за рычаги воздействия вы имеете в виду? — произнесла я.

Зотов и Гриня, переглянувшись, вздохнули — мол, кукла оказалась даже глупее, чем ожидали они!

— Пойдем-ка выйдем! — вздохнул Гриня и почти выволок меня в коридор.

Молча мы зашли с ним в тупик возле туалетов. Окно в тупике было открыто, и издалека, словно со дна колодца, поднимался шум улицы.

— Ты слышала, сколько скандалов сейчас у нас по поводу неправильного усыновления? — произнес он. Я молчала. — Для респектабельного американца — это конец... если он, зная о существовании матери, сделал вид, что не знает о ней.

— Он не знал! — закричала я.

— Ну, так узнает... пока — он один.

— Сволочи! — закричала я. — Зачем вы это делаете?

— А ты... разве счастлива? — усмехнулся он.

— А вы... сделаете меня счастливее? — заплакала я.

— Мы сделаем тебя богаче, дура! — грубо сказал Гриня.

Боже! Куда мне бежать от них? Отец мой лежит в больнице... и все равно меня продает! Выпрыгнуть в это окно? Но тогда Крису будет еще хуже! Бежать к нему? Но что мне сказать ему? Что я только сейчас об этом узнала?! Не поверит! И будет прав. Но я на что-то надеялась! На что?