Валерий Попов - Запомните нас такими

Чердаки, крыши, запущенные лестницы — ежедневные открытия тайн рыцарского замка. Магический город. Первый толчок творчества. Темнота подвалов — входишь и сочиняешь, что там будет в конце коридора... А потом еще городок Пушкин, где мы летом жили с родителями (они были агрономы, выводили и культивировали новые сорта). Английский поселок в стиле модерн, китайская деревня в Александровском парке. Удивительные мраморные женщины в зарослях. Каждая — открытие. Твое. Увидел, влюбился, возбудился.

В общем, со временем повезло. Хотя оно всегда отставало, не успевало за нами. Когда в 65-м мы сидели в ресторане «Восточный» — своей штаб-квартире, где можно было гулять на шесть рублей, было ясно, что Бродский — гений, Довлатов — гений, Битов — талант, Попов — ничего себе. И первая книга каждого была уже очевидна. Но время восприняло нас лишь двадцать лет спустя.

Мы реализовали отвоеванную нами свободу в своих книгах. Умение жить в разных временных срезах и быть востребованным — главное. А то, что мой мир не универсален и многие живут по другим законам, так Бог с ними. Знаю, что не я оторвался от жизни, а она от меня. Иной раз в последней электричке встретишь такого симпатичного подвыпившего кочегара и понимаешь — это твой человек, а ты его. И никаких врагов не существует. Люди прелестны, добры и умны. Эта философия меня вполне устраивает. Кстати, никто из нашей «стаи» не вылетел на обочину жизни. Живут элегантно, комфортно, с красивыми женщинами.

Мир моих героев приятный, добрый и вместе с тем гротескный, чудной, озорной, но вполне реалистичный. Всех приглашаю туда. Это не строевая литература, которая призывает колоть, резать и бить. Это очень веселая часть жизни. Я выбрал ее и думаю, что в выборе не ошибся. Что же касается грусти и страданий, прекрасных моментов работы души, то глупо терять их. В одной из ранних моих книг «Все мы не красавцы» есть рассказ о мальчике, который все время пытается быть веселым, но это ему не удается. В итоге он приходит к правильному выводу — а почему я должен быть веселым? Рассказ так и называется — «Буду грустным». По-моему, это прекрасно.

Я люблю эту жизнь. И дикий капитализм, который мы сейчас наблюдаем. Мне нравятся интриганы, делающие карьеру, — очень смешно на них смотреть. Нравятся новые русские с их маскарадом. Безумные политики, хулиганы... Сюжеты, которые закручивает жизнь, неисчерпаемы! Вот, допустим, смерть. Помню похороны близкого друга. За столом минута молчания, торжественная тишина. И вдруг — короткое бульканье: кто-то, подумав, переосмыслил свои возможности и подлил в рюмку. Уверен, что все про себя усмехнулись, трагедия чуть-чуть смягчилась: покойник как раз любил выпить. Любую трагическую проблему можно очеловечить. Или сделать из нее потешную вакханалию, как у моего любимого писателя Ивлина Во. А гротеск — самый короткий путь избавления от страданий.

Со злом я тоже разобрался. Людей отроду злых не видел. Есть те, кому что-то недодано, и они хотят силой отхватить свой кусок счастья. Жалко их. К тому же злодей всегда опаздывает на электричку. Одним словом, злых знаю, отвратительных — нет.

Любовь. Всю жизнь она помогает мне. И в таких ситуациях, когда надежды практически нет. Сколько раз попадал в милицию — и после человеческого разговора с дежурным мы расставались друзьями. Что это, как не любовь? Нет ничего любовнее любви с неразрешимыми моментами, страданиями, разлуками. Если такое на тебя обрушивается — жди приключений. Так родился единственный мой рассказ о любви «Две поездки в Москву»... Когда незачем рвать душу, любовь быстро переходит в привычку. Благополучное, спокойное чувство — тоже подарок. Но нам лучше что-нибудь пострашнее...

Я считаю — из ужасов нужно творить смех и счастье. Замечательная работа. За то недавно и удостоился премии «Золотой Остап» в номинации «Писатель». Забавно. Все смешные рассказы написал тридцать лет назад. Трагикомическая ситуация. Но ей есть объяснение — смеха в литературе должно быть не больше, чем в жизни. А любая заказная работа, даже если это юмор, — унылая вещь и быстро приедается.

Наше поколение часто упрекают в приспособленчестве, конформизме. Скажу честно — застоя я просто не заметил. Для меня это было время совершенствования. Не то что нынешняя спешка. А что касается нового поколения — и нам, и им трудно вырваться из привычных одежд. Раздеться друг перед другом, обнажить истину. Когда-то мы создали свои формы, свой жаргон, наряды, стиль поведения. Помню, даже на туристский слет, где полагалось сидеть в штормовках и петь песни под гитару, мы появились в свете костра в безупречных вечерних костюмах и галстуках. Сейчас есть ощущение, будто все они одеты в солдатскую форму и выполняют офицерские команды. Возможно, совсем необязательно бодать головой стену, как это делали мы. Может, они настолько самодостаточны, что не хотят ничего менять, — этот мир их вполне устраивает. Но все-таки настоящая свобода была тогда — между двумя диктатурами. Тоска наступает от нормированной жизни и невозможности изменить ее.