Шаролта Раффаи - Горы слагаются из песчинок

— Ученики! На занятия! — гаркнул Шеф и направился к своей конуре.

Подросток впервые слышал, чтобы Шеф повысил голос — шум в мастерской стоял невообразимый, едва не лопались барабанные перепонки.

— Ступай, — взяв Подростка за локоть, кисло сказал Мастер. — И не вздумай ему перечить. Пускай распинается на здоровье. А вы слушайте да помалкивайте. В одно ухо влетело, в другое вылетело.

Подросток кивнул, обтер руки и последовал за остальными в конторку Шефа.

Тот стоял уже у стола, сцепив за спиной руки, и по обыкновению покачивался, переваливаясь с пятки на носок.

Окинув взглядом построившихся учеников, всю их четверку, замершую на одной линии, он улыбнулся.

— Красиво стоим, ребятки. Славная вы компания.

Ученики вытянулись по стойке «смирно». Никто не пошевелился. Шеф задумался, показывая короткими отрывистыми кивками, что размышляет над чем-то серьезным.

— Компания вы просто великолепная, слов нет. Внешним видом я вполне доволен, хоть всех разом взять, хоть каждого в отдельности.

Он выжидающе помолчал, откашлялся.

— Вы меня поняли? — чистым вкрадчивым голосом спросил Шеф.

— Так точно! — гаркнул Шишак.

— Так точно! — поспешили присоединиться к нему остальные.

— Хор-рошо, — протянул Шеф. — Хор-рошо, — повторил он еще раз и, вытянув губы, причмокнул. — Ежели понимаете, тогда бояться нечего. Именно, именно нечего. Все вы, ребятки, побывав в моих опытных и… устранивших немало всяческих затруднений руках, станете грамотными и, быть может, даже отличными специалистами. Это я вам гарантирую. С сознанием полной ответственности. — Он прищурился: — Все ясно?

— Так точно! — радостно завопил Шишак.

Остальные последовали его примеру.

— Правда, я не уверен, — с иронией в голосе продолжал Шеф, — что вы станете ими в назначенный срок. То есть по истечении трех лет. Для этого требуется, как известно, положительная отметка по практическим занятиям. Довожу это до вашего сведения с единственной целью: ликвидировать некоторые недоработки в своей воспитательной деятельности, по поводу которой мне только что пришлось выслушивать упреки. Уяснили, ребятки?

— Так точно, — подобострастно откликнулся Шишак.

— Так точно, — будто молитву, повторили остальные.

— Ученикам не мешает знать, скажу больше — крайне желательно знать, что единственной дисциплиной, которую не разрешается пересдавать, является… Какая?

— Практика, — не раздумывая, гаркнул Шишак.

Шеф довольно кивнул.

— Правильно. Очень и очень правильно: практические занятия. Ибо отметка, полученная по этому предмету, имеет вес, равный весу всех остальных, вместе взятых. И в случае провала неудачник сможет попасть в ряды перешедших на следующий курс счастливчиков только после прилежного повторения предыдущего курса. И опять-таки имея положительную оценку за практику. А выставляет ее ваш покорный слуга, и никто больше. Вы спросите, чем он при этом руководствуется? Существующими инструкциями, во-первых, и многолетним, целиком и полностью оправдавшим себя опытом — во-вторых. Это понятно.

Ученики подтянулись, но Шеф на них даже не взглянул. Он не ждал ответа.

— В случае, если отметка за практические занятия будет иметь вид кола, — продолжал он бесстрастно, — все придется начать с нуля, то есть вернувшись назад ровно на двенадцать месяцев. И тут вам никто, даже сам господь бог, повторяю, сам господь бог, не поможет, если, конечно, не сжалится и не призовет в свое царство. Это единственное, на что вы, ребятки, можете надеяться, и более ни на что.

Эффектом, который произвела на ребят его речь, Шеф был доволен. Ученики стояли, не смея дохнуть. Пример остальным показывал Шишак, вытянувшийся в струну, с застывшим, как у статуи, взглядом. «Третий год тренируется, — подумал Подросток. — А я еще только первый. Наверно, уже сыт по горло, два года здесь проторчав…»

— Итак, с юридическими основами моей деятельности, я полагаю, все абсолютно ясно. Всем присутствующим здесь счастливчикам, — добавил Шеф.

— Так точно, — в один голос ответили ученики.

Он, уставившись в одну точку, снова задумался, давая понять частыми кивками головы, что думает и думает над вопросами немаловажными.

Время шло, секунды складывались в бесконечно долгие минуты. Подростка уже покачивало от усталости. Он смотрел на косые струи неутихающего унылого дождя, не испытывая никаких эмоций. Слова Шефа он принял к сведению — что еще оставалось делать? Правда, в сознании шевельнулась странная мысль, которую он тщетно старался отогнать: как случилось, что Отец, такой честный и сильный, такой справедливый, что справедливей и не бывают, был связан с этим чудовищем? Что у них были за отношения? Он был у Отца на приеме? Или это случайное знакомство? Как бы там ни было, Отец не мог ничего подозревать, не мог. Да и давно это было, много лет назад. Может, Шеф был совсем другим? Хочется верить, но это невозможно. Хотя ведь и Мать, и он сам не такими были при жизни Отца. Все тогда по-другому было, совсем по-другому. И Шеф мог быть другим. Но все же представить это трудно. Почти невозможно.