Петра Вернер - Неожиданный визит [Рассказы и повести писательниц ГДР]

— Осенью я был в Огайо, на ярмарке электронного оборудования. Право же, забавно побывать в подобных местах. Сразу оживают мальчишеские мечты. Но потом все становится совсем другим…

У мужчины был мягкий голос.

Мать сидела, поставив локоть на стол, возле чашки с кофе, чего никогда не позволяла делать Кандиде.

— Я буду снова учиться, теперь уже на журналиста. Сегодня была в университете.

Смех у Марии был низким, грудным.

— Кандида меня уже не помнит, — заметил мужчина.

Кандида увидела его умоляющий взгляд, обращенный к матери, почувствовала, как быстро и громко стучит ее сердце.

— Ты тогда была очень маленькой, — сказала мать. — Это твой папа.

Время бешеным вихрем промчалось вспять, и где-то в самом начале, словно бледное воспоминание, вновь ожило это чувство: тебя подбрасывают в воздух, а потом ловят надежные руки. И было это в конце длинного моста, по которому ты быстро пробежала в ясный день.

После этой встречи мир стал обретать для Кандиды иной образ. Догадка осенила при виде далеких стальных арок закрытого моста, противоположного берега. Люди оттуда не приходили, а лодки доезжали только до середины озера. Ту сторону, на которой стоял их дом, все время бороздила быстрая лодка погранохраны.

Она потребовала от матери разъяснений.

Добро и зло — как применить их к тому, что было здесь и там. Такие простые слова. Любой ребенок знает, что это значит. Но матери разъяснить их смысл, кажется, было трудно. На короткие вопросы Кандиды Мария отвечала долго и обстоятельно.

Кандида спросила об отце.

В тот день вечером, в Лейпциге, она так просила, чтобы отец поехал с ними. Но тут взрослые неожиданно оказались совершенно единодушны: это невозможно.

Всего Кандида уже не помнила. Хотелось только одного: чтобы отец поехал к ним. Да еще вспоминалось чувство собственного бессилия и то, что она все боялась — вот-вот отец встанет и уйдет. В ушах звенело, ноги и руки отяжелели, будто какая-то сила тянула их к земле. А в голове было пусто и уныло.

Проснулась Кандида уже в автобусе, когда они с матерью ехали по автостраде. Смеркалось, и люди спали. Гул мотора был низким и красивым. И она погрузилась, в этот звук. Никто не видел, каким тусклым стал ее взгляд.

Причина, из-за которой отец не поехал вместе с ними в дом таможенника, была связана, как догадывалась Кандида, с колючей проволокой.

Он жил по ту сторону.

Мария больше не работала ночной дежурной, а разносила газеты. Кандида спала спокойно; мать вставала до рассвета и возвращалась после первого обхода лишь к завтраку. Зато вечером она оставалась дома. Ночью дверь между их комнатами была открыта, а по утрам призраки уже не появлялись.

Второй обход делали вместе. К обеду работа была окончена. Люди получали свои газеты и письма. Кандиде были теперь знакомы все дома в квартале, она знала по имени и в лицо почти всех его обитателей. Ей стали ведомы все тропинки и лазы с одного участка на другой; к удивлению Марии, дочь всегда была первой, когда обе играли в зайца и ежа. Кандида всякий раз встречала мать озорным возгласом: «А я уже здесь!»

После обеда Мария требовала полнейший тишины, так как сидела над книгами, говорила, что занята работой, и очень сердилась, когда дочь чем-нибудь отвлекала ее.

Но у Кандиды хватало других игр.

В апреле было уже тепло. Дети, приходившие к лягушатнику, вскоре сняли не только туфли и чулки. Кандида надоумила их искупаться, и все искупались нагишом, правда безо всяких дурных последствий, разве что некоторые возмущенные родители жаловались. Мать же лишь посмеялась.

Мария тоже ходила на озеро. Повесив гамак между двумя деревьями на берегу, одним глазом глядела в книгу, а другим — на возню в воде, где уже близко подступала глубина. Кандида училась плавать.

На надувном матраце Мария доставила дочь на середину озера. Здесь уже нельзя было стать ногами на дно. Волей-неволей приходилось хвататься за матрац, который мать держала там, где за него еще можно было взяться. Кандида соскользнула в воду, нырнула под матрац и, появившись с другой стороны, схватилась за него.

— Плыви! Сделай два гребка сразу!

А потом три, четыре, затем еще и еще — столько, сколько смогла сделать.

Кандида охотно выполняла требования матери, получала похвалы, постепенно обретая чувство уверенности: да, она сумеет сделать все, что умела мать и чего добивалась от нее.

Кто из друзей, уже научившихся читать и писать, осмелился бы вот так поплыть по озеру?