Петра Вернер - Неожиданный визит [Рассказы и повести писательниц ГДР]

И сделала все, что требовалось.

Ослепленная светом лампы в ногах, Мария закрыла глаза. «Приди же, наконец. Появись!» — мысленно умоляла она.

Акушерка велела Марии дышать ровнее, чтобы не вытолкнуть ребенка. Пришлось ухватиться за нос и сдавить его, так как вокруг шеи обвилась пуповина. Плечики еще не показались. Жизнь едва пробудилась в ребенке, а он уже просится на свет. «Ну, это было бы слишком просто», — подумала акушерка и отделила пуповину.

Она подняла новорожденную высоко за ноги, и Кандиде достались первые в жизни шлепки. Девочка молчала. Мария видела над собой худенькое тельце, покрытое белым тальком. Наконец крошечный рот над кривым носом стал хватать воздух, и раздался жалобный крик.

И вот они лежат рядом, Кандида и ее мать.

Акушерка записывает в книгу сведения. То немногое, что уже известно: вес, рост, ширину плеч, размер головы.

Чего еще можно было ожидать? Что глаза будут голубыми?

Как она будет думать? Какие испытает чувства? О чем станет плакать и чему обрадуется?

Мороз трещал в январскую ночь, рвал телеграфные провода, словно броней, сковывал землю, убивал рыб под водой и заваливал людей снегом.

Кандида пришла в мир.

Этот мир! Новорожденная отгораживалась от него, закрывая глаза и рот. Ей не оставалось ничего другого, как родиться. Она лежала у материнской груди, будто еще во чреве, сжав кулачки, притянув к животу колени, и не хотела сосать.

— Кандида, доченька моя, — уговаривала Мария. — Напрасно ты упрямишься. Если тебе не нравится этот мир, ты должна его изменить. Да, жить в нем немыслимо, здесь ты права. Давай-ка, соси. Ты должна окрепнуть. И открой глазки.

И Мария решила воспитать Кандиду так, чтобы дочь могла переносить страдания и бороться за счастье.

В то время Марии снился все время один и тот же сон: она забыла покормить дочь, а когда в паническом ужасе вспомнила о ней и распеленала, то обнаружила, что тельце иссохло и рассыпается в прах на руках у нее. Мать всякий раз просыпалась, скованная страхом, и напряженно вслушивалась в дыхание дочери, которого не было слышно. И тогда Мария вставала с постели и прикасалась к ребенку, чтобы почувствовать живое тепло.

Сощурившись, Кандида смотрела на солнце. Детская коляска стояла в саду, на талом снегу.

Девочка глядела на приветливые лица, склонившиеся над нею. Увидев Марию, улыбалась.

У Кандиды были светло-голубые глаза, временами становившиеся необычайно прозрачными. И тогда Мария пугалась, думая, что дочь отдаляется от нее. В эти мгновения у матери было такое чувство, словно ребенок отворачивается от нее всем своим существом.

Мария кормила Кандиду в перерывах между лекциями и впервые вздохнула свободнее, когда девочке исполнилось десять недель.

Дом ребенка стоял у самого озера. Он был полон детей. Здесь пахло теплым молоком, слышался плач и радостные крики.

Марии сказали, что она сможет навещать девочку по воскресеньям и, если директриса не станет возражать, можно будет взять дочь домой.

Кандида не издала ни звука. Она безропотно лежала в чужих руках, а когда ее уносили, даже не посмотрела в сторону матери. Мария что-то подписала, отдала документы ребенка и снова очутилась на улице перед домом, испытывая скорее недоумение, чем облегчение.

Кандида сразу же простыла. Девочка дышала с трудом, ничего не хотела есть, кричала и капризничала. Но стоило ей открыть рот, как туда заталкивали сладкую кашу. Кандида тут же все выплевывала, до изнеможения борясь с няней.

Через неделю в Доме ребенка объявили карантин. В городе тоже появилась инфекция. Так четверть года и прошла в карантинах — сначала в Доме ребенка, потом в студенческом общежитии.

На террасе у озера, под навесом, длинными рядами стояли детские кроватки, и Мария в растерянности переходила от одной к другой, смотрела на розовые лица детей, не находя среди них Кандиду.

Сестра-воспитательница показала ей дочь.

Девочка лежала на животе, спрятав под него руку. Она спала на левом боку и сосала большой палец правой руки. Волосики уже отросли и закручивались теперь в светлые локоны, а кожа оставалась нежной и тонкой. Мать видела, как в жилке пульсирует кровь.

Она присела, чтобы получше разглядеть лицо ребенка. Смешной носик, худенькие щеки, затененные длинными ресницами. Так и спит с пальцем во рту! Когда Мария вытаскивала палец, между губами блеснули два зубика.

Кандида вздохнула во сне и перевернулась на другой бок. Мария последовала взглядом за ней и увидела свою дочь по-новому, мысленно попытавшись представить себе, что произошло между расставаньем и встречей. Ребенок, которого она принесла сюда, еще лежал на том же боку, на который его клали. А теперь он уже умел переворачиваться.