— Смотрите не упадите.
На острове он несколько раз заснял ее. Розы еще не цвели. Потом они осмотрели солнечные часы, было восемь. Охота рассказывать у Кристины пропала. Менцель снял свою спутницу перед «Храмом Венеры» и на цепном мосту, когда она, смеясь, бесстрашно бежала к нему. Неподалеку от моста, у берега, они обнаружили лебедушку с птенцами. Она сердито зашипела на Менцеля, когда тот приблизился.
— Ну и злюка, — возмутился он.
— Почему же злюка? Она ведет себя как настоящая мать, — возразила Кристина.
— Так оно и должно быть, — сказал он.
Кристина удивленно на него посмотрела. Он увлек ее в подземный переход под цепным мостом. Он мог бы поцеловать ее еще в парке, но только здесь он впервые отважился на это. Кристина вырвалась было, но ступила в воду. Менцель чиркнул спичкой. Туфли и чулки Кристины промокли. Он совсем забыл, что в этих переходах почти всегда стояла вода. Когда спичка погасла, он снова поцеловал ее. Сначала она противилась, потом сдалась.
Спустя некоторое время они сели на скамейку неподалеку от «Храма Венеры». Кристина вытянула ноги на солнце. Они смотрели на пчел, которые летели на анютины глазки, задевая зонтики фуксий, пчелиное жужжание убаюкивало, словно колыбельная песня. Когда наконец вещи Кристины подсохли и они встали со скамейки, парк уже заполнился людьми. Кристина созналась себе в том, что ждала этого часа. Им навстречу попадались знакомые. Менцель держал Кристину за руку, ей нравилось это. Она чувствовала, что знакомые оглядываются, провожая их взглядом. Она смотрела людям прямо в глаза, не отводя взора, как бывало совсем недавно. После развода она почти не выходила гулять одна и подумывала уже, не завести ли ей собаку.
Когда Менцель и Кристина проголодались, было уже далеко за полдень. Ни в «Дубовом венке», ни в «Кисти винограда» свободных мест не оказалось. И тут Кристина вспомнила об одном небольшом ресторанчике с садом, где за стол можно было посадить даже своих собак или кошек. И действительно, там они получили отдельный столик на двоих в уютном уголке, под древним каштаном, который ронял цветы прямо им в тарелки. Только тут Кристина вспомнила, что когда-то уже сидела здесь. С другим. Тогда она была еще вполне счастлива в своем супружестве. Кристина отодвинула тарелку, а когда подошел кельнер, настояла на том, что рассчитается за себя сама. Менцеля это обидело. Они вышли из ресторанчика в молчании. Кристина повела его назад в парк к «Солнечному мосту», объяснив, что это особенный мост — «Мост Желаний» — и что, идя по нему, Дитрих непременно должен что-нибудь пожелать и это обязательно исполнится.
Менцель вспомнил о свежезастланных постелях, которые видел ранним утром в одной из деревень. А Кристина желала только никогда больше не быть одной.
От «Солнечного моста» они пошли к «Готическому домику» и сели там у фонтана, разглядывая окружающие его плотным кольцом скамейки и людей, на них отдыхавших. Поблизости от них расположилась многодетная семья — на коленях у матери лежал сверток с пирогами, термос ходил по кругу. Менцель состроил презрительную мину, затем пошел к входу в «Готический домик» купить фотоальбом, где было немало снимков внутреннего убранства «Домика».
Менцель попытался было уговорить Кристину осмотреть «Домик», но она не хотела больше никуда идти.
Они возвращались к стоянке тем же путем, которым пришли сюда. Они опять смотрели на озеро, на лодки, которые одна за другой возвращались на пристань.
Только теперь Кристина вспомнила, что они не покатались на лодке, и подумала: «В другой раз». Однако твердой уверенности в том, настанет ли такой день, у нее не было.
Перевод М. Филипова.
Когда Кандиде исполнилось одиннадцать лет, она спросила у матери:
— Если бы на твою долю, например, выпало семь несчастливых лет, когда бы ты хотела их прожить: в детстве или потом?
— Не знаю, — ответила Мария.
— А по-моему, лучше уж в детстве, — сказала Кандида. — Тогда все плохое будет позади.
Кандида рождалась на свет.
Уже вторую ночь Мария мучилась в родильной палате. Акушерка прилегла на топчан у стены. Ребенок, никак не хотевший прийти в сей мир, должен был появиться между ночью и утром — это было заметно по дыханию роженицы.
Едва заснув, акушерка была разбужена криком Марии.
— Не надо кричать. Силы вам пригодятся. — Она чувствовала свинцовую тяжесть во всем теле, но поднялась.
Читать дальше