Петра Вернер - Неожиданный визит [Рассказы и повести писательниц ГДР]

— Холостяку для полного комплекта, — шумел Колли. — Раз уж ты гуляешь с таксой, для женского пола потерян навсегда.

Сибилла первый раз была у Грегора в квартире. Он провел ее по комнатам: много книг, удобные кресла и диванчики, хорошее освещение, неброский ковер на полу, кухня блестяще оборудована с учетом новейших достижений бытовой техники.

Немного смущенная, Сибилла расположилась в одном из кресел. Колли и Грегор хлопотали на кухне. Скоро на стол были поданы рис и какое-то блюдо с китайским названием, необычное и приятное на вкус. Поужинав, они погасили свет и включили разноцветные фонарики на елке; сидели, пили пунш и разговаривали.

Говорил, впрочем, один Колли — размазывал подробности вчерашнего вечера. Сибилла слушала краем уха. Время от времени она обращала свой взгляд на Грегора, и глаза их встречались. Колли, упивавшийся собственным рассказом, не замечал этих взглядов. Это были вопросительные, испытующие взгляды. Изредка они улыбались друг другу едва приметной улыбкой. Сибилла заметила, что глаза у него синие, такие же, как у нее.

Сибилла выпила немного лишнего. Время близилось к полуночи, когда они стали прощаться с Грегором. Он проводил их вниз. Перед тем как Сибилла села в машину, он пожал ей руку, осторожно и крепко. В зеркале заднего вида Сибилла видела, пока они не свернули за угол, как Грегор стоял в дверях подъезда и смотрел им вслед.

Квартира, когда они вернулись, уже хорошо прогрелась, Сибилла тотчас стала стелить постель. Колли стоял в дверях и молча смотрел на нее. Сибилла разделась и легла. Она чувствовала усталость. Колли присел рядом в кресле.

— Хочешь выпить еще, старая пьяница? — пошутил Колли.

Конец фразы Сибилла пропустила мимо ушей. Она знала, что он так примерно и думает. Поучать было в характере Колли, это дало свои плоды. Подчас она перебарщивала — пила больше, чем хотела, говорила громче, чем привыкла, реагировала сильнее, чем это было ей свойственно. Сибилла кивнула.

Она молча пила, глядя неподвижно перед собой, в одну точку. Она думала о Грегоре.

Колли разделся вдруг и скользнул к ней в постель. Вид у него был несколько смущенный.

— У тебя теплее, — пробормотал он и растянул свой рот, гримасничая.

Не умел он молчать, всякое действие, всякую ситуацию ему непременно надо было комментировать.

Она подвинулась. Колли взял стакан у нее из руки и поставил его на стол. На Сибилле была одна из его пижамных курток. Он раздел ее.

Сибилла думала о Грегоре. Это он был рядом с ней. И его любила она.

Через некоторое время Колли сказал:

— Как говорится, трижды содрогается земля. То было первый раз.

Сибилла готова была разрыдаться. Ей жаль было себя, жаль было его. Какое-то время она лежала неподвижно.

— Но спать ты пойдешь в другую комнату. Я просто ни с кем не могу спать в одной постели. Понимаешь? Я просто не могу.

Колли не выказал разочарования. Он вышел из комнаты и расположился в смежном помещении. Дверь он оставил открытой.

Сибилла смотрела пустым взглядом на переплет книги, той, что она листала два дня назад. Наконец она погасила свет и попыталась заснуть.

Семнадцать дней спустя она почувствовала, что беременна. Каприз природы.

В один из воскресных дней, утром, в середине февраля, Фред подвез ее к воротам клиники. Они жили с ним на одном этаже длинной коробки дома-новостройки, изредка ходили вместе в кино или проводили часок-другой за бутылкой вина в кафе.

Фред не вдавался в расспросы, он согласился подвезти ее, когда она обратилась к нему, пробормотав что-то о небольшом хирургическом вмешательстве.

— Мне войти с тобой? — нерешительно спросил Фред у входа в клинику.

Сибилла улыбнулась благодарно, поцеловала его в щеку и легонько оттолкнула; она смотрела, как он пошел к машине, сел в нее, пристегнул ремень, на прощанье махнул ей рукой.

В вестибюле на банкетке, обитой зеленой искусственной кожей, сидели три женщины. На стене висели плакаты, информировавшие о противозачаточных средствах. На одном был изображен улыбающийся ребенок.

У Сибиллы внезапно выступили на глазах слезы. Она прошла немного вдоль пустынного коридора и остановилась у окна. Слезы душили ее. Последние недели она чувствовала себя скверно. Холода не ослабевали. Каждое утро она собиралась с силами и, борясь с тошнотой, спускалась вниз соскребать снег и лед со стекол своего маленького автомобиля, на котором она ездила на работу, в музей. Иной раз ей приходила мысль, а не бросить ли все это, не подняться ли в дом — сидеть ждать лета. Дать вещам идти своим ходом.