Адриана Триджиани - Поцелуй, Карло! [litres]

– Минна говорила мне, что одно следует за другим. Счастье ведет к деньгам, но не деньги к счастью.

– Деньги могут пробудить в человеке худшее.

– Могут. Когда деньги – самоцель. Когда Минна умерла, она оставила все свои деньги церкви. Никто понятия не имел, сколько денег у нее было, но их было много. Она хранила их в банке в Нью-Джерси. Она предчувствовала, что если бы кто-то в Розето знал, что у нее водятся деньжата, то все стали бы иначе к ней относиться. Поэтому никогда никому и не говорила, что богата. Я думала, что это очень странно. Почему бы не гордиться честно заработанными деньгами? Поэтому я пошла в библиотеку и поискала там книгу на эту тему. Мне хотелось знать, как не потерять голову, если я разбогатею. Надо тебе сказать, когда я прихожу в библиотеку, они не позволяют нам входить в главный зал со стеллажами. Надо идти через задний вход в отдельную комнатенку для цветных. Там не очень большой выбор. Но иногда случается подловить и хорошую книгу. Так вот, я ее нашла.

– Повезло.

– Во всяком случае, я нашла там такую книгу – историю о богатейшем человеке в Аравии. Он был султаном. Знаешь, такой в шелковом шатре и при гареме. Он жил в пустыне, до того обширной, что понадобилось бы яркое солнце или полная луна, чтобы что-то в ней отыскать. И посреди этой самой пустыни стоял его дворец. Такой огромный, что комнат в нем было не счесть. Люди приходили, терялись во дворце и только годы спустя возвращались. Вот какой громадный был у султана дворец! Изнутри все в нем было сделано из редкостных заморских материалов: изысканный мрамор, ручная эмалевая роспись, крохотные мозаичные плитки из бирюзы и нефрита. Он был так богат, что даже унитаз у него был из золота. Золотое сиденье. Золотая ручка для слива на золотой цепочке. Крышка из золота. Золотой стульчак. Я зависла над этой книжкой на какое-то время и подумала: каково это? Быть настолько богатым, чтобы считать, что тебе необходим золотой стульчак? Здравый смысл подсказывает нам, что даже если человек обладает огромной властью, гениальными способностями и хитростью, если ему принадлежат все сокровища Востока, то последнее, что ему нужно, – это золотой нужник, потому что дерьмо – оно и есть дерьмо. И ничто не превратит его в нечто большее. Но богатые люди верят, что они лучше, чем мы с тобой, и поэтому им кажется, будто все, что бы они ни делали, – важнее, чем оно есть на самом деле, включая их собственное дерьмо. Так что не теряй головы. Помни, откуда ты вышел, и все будет хорошо. Если тебе не нужно столько денег, сколько ты зарабатываешь, то найди того, кому они пригодятся.

– Думаю, что смогу это сделать.

– Нужды вокруг не счесть.

– Уверен, что это так.

– И у тебя имеется старый друг, который вот прямо сейчас находится в отчаянном положении.

– И кто же?

– Калла Борелли вынуждена продать театр.

– Когда?

– Скоро. Я слышала, его выставят на аукцион. Бедная девочка.

Ники придержал дверь перед Гортензией, когда они покидали Quo Vadis .

– Я могу прямо отсюда доехать на автобусе до Порт-Ауторити, – сказала Гортензия.

– Вы не поедете на автобусе. – Ники махнул черному блестящему «линкольну», и тот подъехал к бровке. – У вас будет королевский выезд, миссис Муни.

– Скажите пожалуйста!

– Мне всегда хотелось оказать вам любезность. Я ведь так и не купил вам шляпку от Лили Даше.

– Никогда не поздно, – пошутила Гортензия. – Этого, конечно, мало, но уже что-то. – Гортензия полезла в сумку и протянула Ники баночку «Отменного итальянского томатного соуса “Вилла Гортензия”». – Это самая первая баночка моего томатного соуса. Видишь? Вот здесь золотом оттиск – номер один на крышке. Я специально для тебя велела его сделать. Соус можешь съесть, только банку сохрани на память.

– Сногсшибательно! – Ники взял баночку в руки, словно сокровище.

– Этикетка – это отдельная песня. Я наняла художника, чтобы воспроизвел канал и гондолу. Вот тут, на этикетке, настоящая «Вилла Гортензия». Думаю, Минне она бы понравилась.

– Почему бы и нет? Это очень по-итальянски, – улыбнулся Ники.

– Ты не собираешься домой, навестить своих?

На счастье Ники, было уже темно, и Гортензия не видела, что щеки у него пылают от стыда.

– У меня такое сумасшедшее расписание.

– Я знаю. Но для твоей тети это очень важно. Ты – один из ее птенцов, и единственный упорхнул из родного гнезда. Думаю, это ее ранило.

– Они приезжали. Видели съемку. Мы поужинали вместе.

– Это не одно и то же. Она хочет сама что-то сделать для тебя. Застелить тебе постель, постирать белье. Погладить твой носовой платок. Приготовить вкусную еду. Собрать всю семью за столом и рассказывать истории, пока не станет совсем поздно и все не разойдутся спать. Таков единственный подарок, который ты можешь сделать этой женщине. Подарив ей себя.