Дэвид Духовны - Мисс Подземка

– Я много чего недоговариваю. Уверена, ты тоже.

– Да.

– Но мне на самом деле пора собираться. Я так никогда не поступаю. – Какой же прозаической она себе показалась. Уже заскучала по поэзии прошлого вечера.

– Мне плевать, поступаешь ты так или нет.

– Да?

– Ты таким способом уточняешь, не поступаю ли я так все время?

Эмер понадобилось переварить это. Уточняет ли она это? Возможно, однако ей так не казалось. Кон продолжил:

– Мне плевать. Даже если ты такое проделываешь постоянно, для меня это ничего не значит, я не сужу.

– То есть ты не стал бы осуждать, если бы я оказалась заматерелой подземочной блядью до мозга костей?

Он улыбнулся, ушел в ванную и оделся. Эмер услышала, как он поднимает скрипучий стульчак и напористо мочится, и подумала, до чего же странно: вряд ли этот стульчак поднимали хоть раз за все эти годы. Он выкрикнул поверх плеска мочи о воду в унитазе:

– Ты не заматерелая.

Солнце встало после ухода Кона. Эмер прибралась. Сняла с постели белье, прибралась в ванной, и ей на миг показалось, будто она заметает следы преступления. У окна в гостиной нашлось одинокое расколотое подсолнечное семечко. Эмер время от времени находила следы случайных посещений Корвуса. Впрочем, никогда не при ней. Окна она обычно держала открытыми и оставляла немного семян и винограда, и нередко еды потом оказывалось меньше. Значит, либо Эмер питалась, как лунатик, или же подкармливала гнусную популяцию крыс в доме. Но лучше все же допускать, что это Корвус втихаря навещает свое родовое гнездо.

Эмер в итоге вытащила на свет какие-то свои старые тетрадки, извлеченные из дома после материной смерти. Принялась вновь набрасывать что-то в файле “Богизабытые”. Весь этот треп о писательстве и странные переживания, эти грёзы и видения – из-за всего этого хотелось как-то разобраться в происходящем. Это явно сквозная нить ее жизни, присутствие божественного или сверхъестественного, и Эмер желала по крайней мере запечатлеть все это для себя, если уж не добраться до связного представления о Боге и богах. Вроде бы проект невеликий, да, но разве это не задачка любого взрослого – сопоставить себя с божественным? Эмер возилась с файлом “Богизабытые”, пока не пришла пора ехать на работу.

В подземке на пути к школе она прошла несколько вагонов, пока не набрела на “Ход мысли”, какой в это прекрасное печальное утро явил ей ее же саму. Вот что она нашла:

Что, если бы днем или ночью подкрался к тебе в твое уединеннейшее одиночество некий демон и сказал бы тебе: “Эту жизнь, как ты ее теперь живешь и жил, должен будешь ты прожить еще раз и еще бесчисленное количество раз”… Разве ты не бросился бы навзничь, скрежеща зубами и проклиная говорящего так демона? Или тебе довелось однажды пережить чудовищное мгновение, когда ты ответил бы ему: “Ты – бог, и никогда не слышал я ничего более божественного!”

Прошедшая ночь как раз и оказалась таким вот “чудовищным мгновением”. Наткнется ли она сегодня на бога или демона, с которым можно было б заключить такой пакт и вечно переживать вчерашнее заново? И хотя Эмер озиралась по сторонам, высматривая Кона, она задумывалась, действительно ли ей уже хочется видеть его. Ее жизнь не сводится к романам с посторонними в подземке. Произошедшее казалось нереальным. Ей надо поговорить с Иззи. Вот что придаст всему этому осязаемости. Рассказать другой живой душе, вывалить вовне – тогда у предмета возникнет тень, вес. А когда он покажется всамделишным, Эмер лучше поймет, что́ по-настоящему чувствует.

Впрочем, пока она решила закрыть глаза и выбросить все из головы. Но даже в этом насильственном действе забвения, в попытке отмести в сторону она ощутила прилив возбуждения: образ ее жизни, такой предсказуемой, способен был впитать в себя нечто настолько из ряда вон выходящее. Эмер осознала, что намокла. Но не сексуально – вернее, не только сексуально. Это ее первородная душа сочилась навстречу жизни, и лишь так тело умело с этим сонастраиваться.

Здороваться с учениками этим утром оказалось до странного непросто. Эмер казалась себе неподготовленной, как актриса, забывшая текст. Эмер думалось, что дети с их незасоренными рецепторами унюхают в ней перемену, искажение, нечто непристойное. Мнила себе, что они смотрят на нее искоса, скептически склоняют головы чуть вбок. Но нет, не может такого быть. Это я проецирую, думала она.