Виктор Квашин - Таёжное чудо

Сумерки наступили рано. Трофимыч зажёг керосиновую лампу.

— Ой, а у вас и электричества совсем нет? А как же вы тут без телевизора, без холодильника?

— Нормально. Мясо в ручье, зимой в снегу. Консервы, крупу, курево хозяева завозят.

— Какие хозяева? Разве это всё не ваше?

— Нет.

— А вы сторож.

— Я работник. Ну, и сторож тоже.

— И вы здесь постоянно? А как же семья? Приезжают?

— Нет у меня семьи.

— Не может быть!

— Это почему же?

— Вы такой… красивый.

— Я? Красивый? Ты издеваешься? Монстр!

— Да вы что! Вы не понимаете! Вы такой большой, сильный, смелый, вы меня спасли.

— А рожа?

— У вас хорошее лицо, доброе. Ну и что, что глаза нет, зато шрам придает мужественности. Мне кажется, вы были капитаном.

— Ага, капитан Сильвер. Механиком я был.

— Правда? Вы плавали? Я угадала!

— Плавал.

— Расскажите. Я так море люблю. Если бы мужчиной была, обязательно бы капитаном стала.

— А чего рассказывать? Работа, как работа.

— Вы же в разных странах бывали, в разных портах?

— Не так уж много, где бывал. Я на рефрижераторах работал, рыбу с промысла возили. У берегов Чили один год работали, заходили на берег за водой.

— Там же индейцы, вот здорово! А ещё?

— В восемьдесят втором новое судно с Балтики перегоняли, вот тогда да, почти кругосветка получилась: Гибралтар, Сплит, Порт-Саид, Мадрас, Сингапур, Шанхай. Тогда классный рейс был, впечатлений на всю жизнь. Я первую машину тогда купил.

— Здорово! Столько всего увидели. А что же оставили такую работу? Это из-за травмы, да?

Трофимыч затушил окурок, бросил в банку на припечке, убавил огонёк в лампе.

— Да. Давай-ка, Аня, спать ложиться, поздно уже.

Трофимыч проворочался всю ночь. Утром сказал:

— Давай свой телефон.

— Зачем?

— Пойду на сопку твоему звонить. Не верю я, что мужик так с женой поступить мог. Даже если он изменял тебе на каждом шагу, всё равно не мог! Говори, как его включать.

— Вот на эту кнопочку нажмёте, тут первым «Коля» стоит, потом вот на эту зелёненькую. А выключить — на красненькую.

— Ясно, разберусь. Я часа три-четыре ходить буду, ты тут не скучай. Есть захочешь, в кладовке посмотри, там консервы, припасы всякие. Бери, что нравится. Холодно будет, дрова не жалей. Пойду, пока таять не начало.

Ночной мороз не помог. На поверхности рыхлого снега образовалась корка, больно давила голень даже через голенища сапог. Идти было трудно. В пихтаче пересёк олений след, заметил кровь. «Бедные звери, как им сейчас?».

Выбрался на скалу, и солнце ослепило глаза. Иней искрился всеми цветами, а тайга под ногами стояла вся седая.

— Красотища какая! — сказал вслух Трофимыч, вспомнил Анин рассказ и нахмурился.

Достал телефон, нажал «кнопочку». Пошли гудки.

— Алё.

— Это Николай?

— Да.

— Я нашёл вашу жену.

— Да?

— Да, она у меня.

— Она в порядке?

— Да, здорова.

— Ну, пусть домой едет.

— Отсюда сейчас нельзя уехать, река поднялась.

— Хорошо.

— Что хорошо? Ты понимаешь, что твоя жена нашлась и живёт у меня.

— Ну, пусть поживёт. Я оплачу все расходы. Вы ей скажете, когда поедет домой, сколько я должен, я всё вышлю. Всего доброго.

Загудели короткие. Трофимыч взорвался, выкрикнул в небо серию непристойностей, набрал снова.

— Алё.

— Ты — ублюдок, сволочь…

Короткие гудки.

Долго ещё сидел Трофимыч на скале, смотрел на бесконечные синие хребты и думал о человеческой бесчеловечности.

Дом встретил Трофимыча чистотой и вкусным запахом. Аня что-то сделала с собой, он не мог понять что, но стала очень красивой. Она улыбалась и явно наблюдала за его реакцией.

— Ах ты, умница! Порядок навела. И пол помыла! А это что, занавески что ли?

— Я нашла на полке старую простыню, порезала, вы же не будете ругаться? Правда, красиво?

— Да к чему тут занавески? Разве что Жульчик заглянет, когда не привязан.

— Но это же красиво, — обиделась Аня. — Как вы не понимаете!

— Хорошо, хорошо, действительно красиво, с цветочками, — примирительно ответил Трофимыч. — А чем это пахнет?

— А вот угадайте!

— Суп из консервов что ли?

— Нет.

— Тогда не знаю. Но пахнет потрясающе.

— Значит, будет сюрприз. Мойте руки и за стол.

Трофимыч посмотрел на ладони: «Чего их мыть-то? Из тайги пришёл», но всё же послушно пошёл к рукомойнику.

— Садитесь, садитесь. Мне кажется, вам понравится.

— Погоди, Аня, дай перекурить с дороги. Тяжело по снегу.

Он закурил у печной дверцы.

— Что же вы не говорите, что Коля сказал?