Виктор Квашин - Таёжное чудо

Яркая птичка села напротив, пискнула, затрясла мелко хвостиком. Горихвостка.

— Ты-то что тут делаешь, бедолага? Отстала что ли? Улетай быстрее, видишь, зима тут навалилась. Пропадёшь.

Птичка выслушала, цикнула и упорхнула.

Трофимыч докопался до крайних ульев, приподнял подкрышник.

— Фу-у-у, — разом вздохнули пчёлы.

— Живы, мои хорошие! Сейчас я вам леточки прочищу. Ещё полетаете. Теплеет вон как.

Дочистил остальные, смахнул с пенька снег, присел с сигаретой, расстегнул телогрейку. Солнце пригревало вовсю, снег оседал на глазах. Снизу, из распадка рокотала река. «Теперь сюда и на тракторе не проехать», — подумал Трофимыч. Настроение улучшилось, по крайней мере, прошла злость. Пчёлки всегда успокаивают. «Поживём ещё…».

Аня вышла из дома, побежала к нему по тропинке, смешно по-девичьи выбрасывая ноги в стороны.

— А я к вам. Соскучилась одна сидеть. Что вы так долго?

— Ты чего без шапки? Пошли, пошли в дом, рано ещё тебе форсить, тем более после бани, — пробурчал Трофимыч, но почувствовал, что в душе стало хорошо.

— Трофимович, у вас тут всегда связи не бывает? Я позвонить хотела, а антенны совсем нет.

Аня вертела в руках красивенький, маленький, как игрушка, телефон. Трофимыч взял у неё, посмотрел, положил на стол. Он никогда ещё не пользовался сотовой связью, да и телефон видел до этого только один раз, не знал, что они разные бывают.

— Нет, здесь не берет. Экспериментировали тут по-разному, антенну пытались сделать — не выходит. Один тут с сопки звонил, с той, где я тебя нашёл, и то, говорит, неустойчивая связь.

— Жаль. А когда мы в деревню пойдём?

— В какую деревню?

— Ну, я думала, раз вы тут живете, дорога есть, значит, деревня где-то недалеко.

— До деревни двадцать семь километров.

— Ого!

— Да не в расстоянии дело. По хорошей-то дороге день пути. Дорога плохая.

— Что, совсем-совсем плохая?

— Совсем. По руслу идёт, два десятка бродов. Когда вода высокая так и машина не проходит.

— А сейчас?

— Сейчас плохо. Слышала, как река шумит? И пытаться не стоит.

Аня погрустнела, умолкла.

— Да ты не переживай, Аня, тут уж ничего не поделаешь. Главное, что жива осталась. Твои хоть знают, что ты на Лысую отправилась?

Аня кивнула.

— Кто у тебя, муж, дети, родители?

— Муж.

— Наверно уже МЧС на ноги поставил.

— Сомневаюсь. Трофимович, а как же вы тут один?

— Погоди, ну как это ты сомневаешься? Жена в тайге пропала, а он ничего не предпринимает? Это что ж за муж такой?

— Вот, такой… Давайте не будем об этом.

Трофимыч закурил. Спохватился, стал одеваться.

— Курите здесь, вы же привыкли…

— Нет.

— Ну, не уходите!

Трофимыч уселся у поддувала.

— Вы расстроились? Из-за меня?

— Да ты как в тылу врага, всё секреты у тебя. Не верю я, чтобы тебя не искали. Расскажи тогда, как ты на Лысой оказалась. Турпоход что ли? Или тоже с секретной миссией туда забралась?

Аня вдруг заплакала.

— Вот, господи, ну что ты… ну успокойся, не хочешь, не рассказывай. Думаешь, нужно мне всё это?

Она разрыдалась в голос. Трофимыч сто лет не слышал женского плача. Ему стало ужасно жалко девчонку. Он подошёл, погладил по волосам. Они были тёплыми и необыкновенно мягкими.

— Ну, поплачь, легче станет. Всё хорошо. Жива, здорова, остальное наладится.

— Да ничего не наладится! — сквозь слезы воскликнула Аня. — Они специально всё подстроили!

— Кто они? С кем ты ходила?

— С мужем и его сотрудницей. Я не хотела идти, он уговаривал, говорил, что коллектив собирается. А потом сказал, что никто не пришёл.

— Как же вы туда добирались?

— На его машине. Джип у него. Потом пешком.

— Ну, и что?

— Ничего. На вершину поднялись, там так красиво! Я им говорю: «Красотища какая!», оборачиваюсь, а он её обнимает.

— Тьфу! Да может, он её тоже от восторга по-дружески обнял?

— По-дружески такие места не обнимают, — Аня перестала плакать. — Я давно подозревала…

Трофимыч закурил ещё одну.

— И дальше что?

— Я психанула и ушла.

— Куда?

— Не знаю, в лес. Только чтобы их не видеть.

— А они?

— Они даже звать не стали.

Трофимыч молчал, затягиваясь глубоко, пуская дым в приоткрытое поддувало.

— Ладно, забудь. Ты мне скажи, как тебе изюбрятина?

— Вкусно! Я такого никогда не ела.

— Бери-ка кости, пойдём, угостишь своего спасителя.

Аня вдруг рассмеялась.

— Вы же мой спаситель. Вас костями угощать?

Трофимыч тоже улыбнулся. Не шутке, а тому, что Аня перестала плакать.