Хелен Джонс - Если ты мне веришь

Разбудил меня звонок телефона. Он звенел так настойчиво, что, казалось, на другом конце провода висел очень сердитый и разъяренный чем — то человек, который в буквальном смысле хотел проглотить меня целиком.

Я еле дотянулся до трубки. Сил совсем не было и, пытаясь не уронить аппарат, я поднес его к уху:

— Слушаю, — прошептал я, хоть и хотел сделать голос намного громче.

Раздался тревожный голос Грэма. Он говорил еще испуганней, чем тогда, когда пытался мне сообщить о первом приступе Кристен. Мое сердце при одном его только слове тут же бешено заколотилось. Я даже сначала испугался, что Грэм может его услышать. Но мужчине явно было не до этого, и он продолжал говорить:

— Мистер Норвингтон, извиняюсь, что звоню так рано, — я посмотрел на часы. Доходило шесть часов утра. «Ну и проспал же я», — в мыслях мне пришлось произнести. Эта мысль проскочила так быстро, что я даже успел заметить короткую паузу Грэма, — вынужден вам сообщить, что сегодня ночью мисс Раян скончалась.

Эти слова звучалитак, будто меня резко хлыстнули плетью, но совсем не по спине, а по сердцу, которое постепенно скукоживалось и превращалось в никому ненужный смятый клочок бумаги. Те слова приговаривали жить дальше еще отвратительнее и бессмысленнее, чем раньше. Я даже сначала не совсем понял истинный смысл тех слов.

Мужчина с легкостью вздохнул, показывая, как сложно ему было это говорить. А я так и не смог ничего ответить. Эта информация повергла меня в шок. Я не знал, как мне отреагировать на слова Грэма: то ли холодно и спокойно, то ли жалостливо и испуганно. Во всяком случае, и то, и другое удовлетворило моего помощника. Его удовлетворил бы любой ответ, главное, чтобы я хоть что — то ответил. Но я не мог. Просто не мог выразить свои чувства, ведь их совсем не стало. Кристен словно забрала их с собой, забрала ту яркую и насыщенную жизнь, где я с радостью ходил на работу, приветсвовал Грэма и разговаривал с ней. И как бы я не хотел, даже знать о том, что мисс Раян больше нет на свете, все же изменить я совершенно ничего не мог. Хоть это и было единственным еланием моей дальнейшей жизни.

Даже лежа на диване, я чувствовал, как мои ноги и руки дрожат и я вот — вот выроню трубку на пол.

Грэм ждал ответа, но я только прерывисто дышал и не мог выговорить ничего.

Я просто не мог и не хотел верить этим словам. Мне мысленно приходилось повторять, чтобы хоть как — то привести самостоятельно себя в чувства:

«Такого просто не может быть! На самом деле, сейчас Кристен все еще спит в своей палате, а, быть может, ее уже перевели в общую палату, что значило еще лучшее место пребывания для Кристен», — так, по крайней мере, я себя успокаивал. Но не до конца. Осознание того, что случилось все же присутсвовало, и я не мог от него скрыться. Я просто не хотел, чтобы Кристен была мертва. Неужели, я больше не смогу поговорить с ней? Увидеть те блестящие от радости глаза? Услышать, как она хлопает в ладоши, когда эмоции ее переполняли? Или как она обижается, надувая губки, подобно ребенку? И все это вводило меня в ступор. Такое бывает, когда не хочешь мириться со смертью дорогого тебе человека. Да, я уже точно знал, что Кристен была для меня не просто пациенткой. Она, определенно, значила для меня нечто большее.

4 октября 1982 года

Сначала я подумал, что эта неудачная шутка Грэма, и он должен был вот — вот рассмеяться, но всю серьезность происходящего я увидел лишь, когда взглянул на бездыханное тело Кристен. Она лежала в гробу, сложив худые руки на груди. Губы ее посинели, а кожа стала еще бледнее. А черные густые волосы распластались на красном ьархате, словно считали себя освобожденными. Но даже так она напоминала мне ангела, который должен взмыть в облака, но этого не происходило, и, к сожалению, не произошло. Явсе еще пытался найти во всем этом некоторый подвох, будто кто — то в действительности хотел меня разыграть, может даже сама Кристен. Но, даже, несмотря на то, что это было, по моему мнению, просто неудачной шуткой, больше одного раза посмотреть на Кристен я не смог.

Даже погода мгновенно переменилась, будто знала, что сейчас мне было совершенно не до яркого солнечного света. Солнце скрылось за облаками и все тени, только что разгулявшие по холодной земле, тут же исчезли, уступая место холодному ветру и мрачным тучам, которые только и хотели, чтобы все люди разошлись по домам.

Не думаю, что именно погода повлияла так на всех тех людей, которые в тот момент прощались с Кристен. Но они выглядели все очень мрачно. И я знал причину их плохого, или даже я бы сказал ужасного настроения.