Lena Swann - Искушение Флориана

— Йотис! — возмущался Флориан и опять вскидывал руки с растопыренными пальцами. — Если тебя послушать, то получается, что весь земной мир, вся человеческая история не имеют никакой ценности?!

— Почему же, — невозмутимо возражал Панайотис. — Земной падший мир — это изживающий себя вирус. Падший мир изживает себя, манифестирует всё новые и новые извивы и мутагенные стадии вируса, — и когда падший мир изживет и пройдет все возможные стадии и извивы вируса зла — земной мир сам себя уничтожит. В этом и есть единственная (негативная) ценность земного мира — изжить себя всеми доступными формами и штаммами вируса, заложенного в основу этого падшего мира. И небесная запись земных кошмаров будет свидетельством на суде, после которого сатану и его ангелов уничтожат в аду, вместе с теми людьми, которые были их рьяными слугами. Земля ведь сгорит вовсе не потому, что «Бог накажет мир и взорвёт землю», — а потому, что мир, запрограммированный на зло и нечистоту, сам себя запрограммировал на самоуничтожение. Думаю, что видимая земная история закончится ровно и только в ту секунду, когда Бог спасет последнюю душу, которую можно спасти, из порожденных этим миром. У Бога, насколько я понимаю, выбор был простой: либо плюнуть на этот земной мир и дать ему погибнуть (потому что никаких моральных обязательств у Бога, по отношению к падшему миру, полностью отказавшемуся от Бога, нет) — либо попытаться спасти из этого мира хотя бы тех, кого спасти можно. Думаю, что до тех самых пор, пока Бог предвидит что в будущих поколениях людей, порожденных этим миром, можно будет спасти еще хоть одну душу — до этих самых пор Бог будет удерживать земной мир от окончательного распада и от самоуничтожения. Но, увы, это означает, что страдания всех на земле продлеваются. А как только все спасаемые души из всех веков будут собраны — думаю, Бог просто отступится от падшего мира полностью — и земной мир уничтожит себя сам, взорвет себя. Единственное, что есть ценного в этом мире — это то, что происходит вопреки этому миру, то, что восстает и борется против этого мира, против его омерзительных злых законов! Здесь, в этом падшем мире, нет ничего ни хорошего, ни полезного. Здесь нечему научиться. Существование этого страшного изуродованного падшего мира — это трагедия. Мы живем в том, чего не должно было быть. Не даром ведь Христос, рассказывая о будущем конце света, называет это «Избавлением» и говорит, чтобы христиане, когда увидят знаки приближения конца света «восклонили головы свои вверх, подняли взоры к небу — ибо приблизилось избавление». Этот падший мир по-настоящему страшен — здесь даже чистейшие добрые души и те рискуют безнадежно испортиться.

— Йотис! — возмущался, остановившись, Флориан. — Но ведь в мире есть и какой-то прогресс! Ты как-то совсем об этом забываешь! Люди ведь развиваются, человеческие общества развиваются, есть же прогресс!

— Брось, Флориане… — грустно хмыкал Панайотис, тянясь за новым пакетом фисташек. — Какой прогресс?… Обезьянкам раздали смартфоны?… Ты это имеешь в виду?… На самом деле они все в этом мире просто безостановочно бредут по кругу в кромешной темноте по колено в зловонной зыбучей трясине, а им всё кажется, что они заняты чем-то важным! Они нервно курят, делают важные и нервозные лица, изображают, что раздумывают над чем-то крайне важным, страшно серьезно решают вопросы, запивают пропасть вином, срываются на крик — и дальше идут месить жижу по тому же самому кругу, в той же самой невыносимой вони и темноте. Не существует, на самом-то деле, никакой «громады истории», которой так любят восторгаться мелкие недалекие пошляки: есть только секунда выбора каждого отдельного человека, для которой он сюда и пришел. Разве благодаря «прогрессу» стало меньше убийств, или меньше блуда?! Какой прогресс?! Если две тысячи лет назад даже компромиссничавший с миром апостол Павел и тот прекрасно знал, что падшее земное человеческое тело — зло, напичкано априорным грехом, воюет против духа, и вопил «Кто избавит меня от тела сей смерти?», твердо знал, что «помышления плотские — это смерть; жизнь по плоти — это смерть», и заповедовал, как и Христос, всем кто может, воздержаться от брака и хранить чистоту и безгрешность; Христос, призывая своих последователей оскопить себя ради Царствия Божия, сетовал, что «не всем это дано», — и все святые знали, что даже самый честный верный брак и то попущен Богом на время земной истории как «худшее», как уродливое животное явление падшего мира, лишь для тех, кто не может воздержаться от животной похоти или не хочет избрать лучшее: чистоту! а в Царствии Божием, где нет места похоти, спасённым душам будет стыдно, что в падшем мире они, словно сильно до умопомрачения ударившись головами при грехопадении, мнили себя самцами и самками; и древние святые пустынники как могли умерщвляли падшую плоть, изнуряли ее постом, чтобы победить животные инстинкты, и настолько стеснялись и чурались собственного падшего тела, что не снимали грубую власяницу даже когда переходили реки — только бы не обнажиться! — и прозревали, что падшее похотливое земное человеческое тело выкроено сатаной чтобы играть на нем, как на дьявольском инструменте, чтобы манипулировать им и держать в похотливом плотском плену души, чтобы руководить ими как марионетками, разыгрывая на земле всё новые гнусные спектакли на потеху бесам! Все древние святые знали, что между похотью и смертью стоит знак равенства — первая является причиной второй! — а в конце второго тысячелетия римский понтифик, глава католической церкви вдруг заявил о «теологии» земного человеческого тела и чуть ли не о «теологии» плотских сношений — тьфу! пакость какая! хороший был человек, — а сколько падшей чуши нанёс! — то какой здесь прогресс?! Здесь наоборот полная деградация, всё большая апостасия, по мере отдаления во времени от земной жизни Христа! Не только внешний падший мир деградирует, — но и церковь, увы, тоже! Христос же прямо предупредил: «Но Сын Человеческий, вернувшись, найдет ли веру на земле?» Вам кажется, что вы через две тысячи лет открыли вдруг какую-то новую истину — а на самом деле вы все вообще просто напрочь забыли, о чем говорил Христос!