Андрей Аствацатуров - Не кормите и не трогайте пеликанов

Молчит. Взял шариковую ручку, теребит в руках.

– Всё, – говорю. – Прощай, Динка! Прощай, охотница! Буду скучать.

Всё, теперь, кажется, пора идти. Нет, надо ему еще на прощание пару слов… Ладно, черт с ним… Все-таки дружили…

– Надеюсь, мы подружимся, – лучезарно улыбнулся Трофимов и на правах старшего потрепал меня по плечу. – Чего делить-то? А то, знаете, в нашей среде как-то повелось, что все друг с другом одним местом меряются.

Я рассмеялся. Круглая как солнце физиономия Трофимова прямо-таки вся светилась добродушием. Мне порекомендовали его как опытного методиста, и я на правах младшего коллеги подошел к нему познакомиться, спросить совета.

– Знаете что? – произнес с ироническим напором. – Давайте покурим, а? Заодно потолкуем обо всем. Как говорится, полялякаем о делах наших грешных. Вы курите, я надеюсь?

Я кивнул. Курили обычно во дворике, там, где некогда располагался французский сад, тот самый, из-за которого между вельможей и его супругой вышло несогласие. Теперь это был жалкий прямоугольный пятачок под открытым небом, с несколькими грязными клумбами и потрескавшимся асфальтом. О прежних славных временах напоминала лишь огромная античная ваза, торчавшая посредине и некогда служившая фонтаном. Вот уже много лет сюда бросали окурки.

Мы с Трофимовым спустились на первый этаж, оделись в гардеробе и вышли во дворик. Встали возле вазы и вытащили сигареты.

– У меня ребенок родился неделю назад, – важно поделился Трофимов. Его пропеченное лицо, когда он это произносил, сияло. – Прямо думать ни о чем не могу.

Издалека приглушенно доносились звуки транспорта, и на воздухе было прохладно.

– Поздравляю, – сказал я, придав голосу радость, хотя, честно говоря, мне было совершенно наплевать – очень хотелось поговорить о своих лекциях. – Мальчик? – спросил я.

Он в ответ кивнул.

– И что он? – нужно было как-то развить эту тему и подвести к завершению. – Плачет?

– Еще как… Но знаете что интересно – уже улыбается.

“Интересно, – подумал я. – До охерения”.

– Но улыбка, – стал пояснять Трофимов, – знаете, пока такая подкорковая.

Тут я заметил, что в нашу сторону не спеша направляется Марк Ильич, и громко с ним поздоровался.

– Вот вы где, голубчики! – Марк Ильич зачем-то погрозил нам пальцем. Он был, как всегда, в своем выношенном пальто, напоминавшем дореволюционный военный френч. Шапки не было, и его маленькая голова кузнечика торчала над одеждой одиноко и беззащитно.

– Вы знакомы? – спросил Трофимов, когда мы по очереди пожали ему руку.

– А как же! – с деланным хвастовством объявил Марк Ильич. На его лице гуляла блаженная улыбка. – Я уже имел удовольствие познакомиться и побеседовать с нашим молодым коллегой. И могу сказать, как старый солдат, не умеющий лгать, – нахожу наше общение весьма и весьма приятным.

– Ой! – Трофимов шлепнул себя по лбу, словно озарился. – Совсем забыл. Мне в отдел кадров нужно бежать, к дурам этим. Кстати, я там зажигалку забыл. Вы тут постойте пока, не уходите, ладно?

– Не уйдем, голубчик вы наш… не уйдем… – заверил его Марк Ильич.

Трофимов, коротко кивнув, пошел от нас через двор по направлению к боковому входу. Марк Ильич иронически поглядел ему вслед и сказал:

– Голубчик наш… видали каков? В отдел кадров, значит, за зажигалкой направился? Огонь у богов добывать.

Мы закурили, и Марк Ильич принялся меня внимательно разглядывать.

– Что такое? – спросил я смущенно.

– А вот ваша фамилия… – начал он осторожно.

– Армянская, – кивнул я. – Означает “богом данный”.

Я стряхнул пепел себе под ноги.

– Как, однако, мило! – улыбнулся Марк Ильич. – У вас такое лицо.

– Какое? Обыкновенное… – я дернул плечами и зачем-то оглянулся. Неподалеку от нас топтались студенты с сигаретами. Их физиономии были пусты и спокойны. – Лицо как лицо… обычное.

– Нет, не скажите, не скажите, голубчик! Что-то восточное все-таки угадывается…

Он продолжал меня разглядывать.

– Дед был армянином.

– Значит, и вы армянин?! – воскликнул он.

– Да…

– Как это мило! – Марк Ильич затянулся, романтически прикрыл глаза и покачал головой. – Молодой армянин предается восточной неге у фонтана!

Он повторил эту фразу дважды и замолчал. Я решил ничего не говорить в ответ. Затягивался сигаретой, выдыхал дым и стряхивал пепел.

– А если не секрет, голубчик, – снова ласково начал Марк Ильич, – вы с Трофимовым о чем сейчас вели беседу? Уж не обо мне ли?