Андрей Аствацатуров - Не кормите и не трогайте пеликанов

– Я сейчас много работаю, – пожаловался он, и погладил себя по лысине, – лекции, семинары, статьи, конференции.

Все сочувственно закивали, и тетя, набравшись храбрости, предложила ему, как главному, произнести тост. Он поднялся, одернул пиджак, вытянулся и принялся воодушевленно говорить:

– Я хочу выпить за общение! Здесь, за столом, я вижу, присутствуют очень интересные люди, – он поглядел на мою двоюродную сестру Сашу, которой только что исполнилось 26 лет, и улыбнулся. Я тоже поглядел на нее и увидел, что она не причесана. – Так вот. Недавно я имел честь присутствовать на похоронах коллеги-литературоведа. И что меня обрадовало – то, что там присутствовали не только литературоведы, но и лингвисты. Что это значит?

Никто не знал. Тетя попыталась вилкой ухватить кусок селедки. Но у нее не получилось: кусок был скользкий и все время уворачивался. Ученый строго посмотрел в ее сторону, тетя села смирно и взялась двумя пальцами за ножку бокала.

– Это значит, – ученый обвел лукавым взглядом присутствующих, – что человек что? Что он был интересен не только людям своей специальности. За это я и хочу выпить. За то, что нужно смотреть шире и общаться с людьми разных специальностей, понимаете? Тогда и жизнь у многих станет богаче.

– Прекрасный тост! – воскликнули все, задвигались, зашумели, зазвенели бокалами.

Ученый сел обратно на свое место, очень довольный собой.

Некоторое время все молчали. Обдумывали сказанное.

– А вот вы, молодой человек, – ученик деда повернулся ко мне. – Вы слышали, что недавно нашли новый вид морских паразитов?

Это было для меня новостью.

– В пятом номере журнала “Наука и жизнь” об этом писали, – пояснил он.

Я кивнул. Я готов был принять все что угодно, даже самолично передушить всех этих паразитов, лишь бы мне дали работу.

– А вы вообще, – его лицо сделалось надменно-ироничным, – выписываете “Науку и жизнь”?

Я смущенно втянул голову в плечи. Нет, не выписываю.

Он оглядел всех за столом, словно приглашая принять участие в разговоре, и, поджав губы, наставительно произнес:

– Надо обязательно выписывать. Чтобы хотя бы чуть-чуть видеть дальше своего носа.

Родственники, пока он всё это говорил, смотрели на него с восхищением.

– Может, тебя, Андрюша, читать научить? – ехидно спросила тетя. Она рассмеялась, показав желтые пломбированные зубы.

Вслед за ней засмеялись и все остальные. Я тоже засмеялся вместе со всеми.

– А помочь не смогу, дорогой юноша, не смогу. Наслышан о ваших горестях, но не смогу. Не обессудьте.

Я, сохраняя лицо, с сожалением развел руками. Ну что ж, нет так нет.

– Не прошли вы мой личный экзамен, – с участием сказал ученый.

Я еще раз развел руками, хлопнул себя по коленкам и сказал, что мне пора, что я иду в библиотеку читать книги, потому что заниматься наукой – я потряс в воздухе указательным пальцем – это очень хорошо и полезно для ума, а не заниматься – плохо и неполезно. Ученый важно закивал мне своей вытянутой головой, вроде как благословил.

Пока я натягивал в коридоре ботинки, туда выскочила моя двоюродная сестра, поправляя растрепанные волосы.

– Ты куда? Это же неприлично! Неужели непонятно?

– Почему неприлично? Мне пора…

– Ты должен был хотя бы его поблагодарить!

– За что же это?

Я справился с ботинками, взглянул на сестру и снял с вешалки пуховик.

– Он, такой серьезный человек, тебе время уделил.

– Саша, иди-ка ты в задницу вместе со своим серьезным человеком, – сказал я спокойно. Она в изумлении открыла рот и вытаращила глаза.

– Что-о-о?

Глядя на нее в упор, улыбаясь и наслаждаясь произведенным эффектом, я застегнул пуховик, открыл дверь и вышел на лестничную площадку.

– Хам! – крикнула она вслед и хлопнула дверью.

Когда я вышел, мне показалось, что пока мы сидели, на улице всё переменилось, и прежний город, совсем недавно называвшийся иначе, куда-то канул, высох, раскрошился, развалился под натиском рвущихся из-под земли джунглей с их доброй и тревожной охотой.

Фасады потемнели, словно наружу проступила злоба их обитателей. Мясные ларьки, неряшливо вывалившие свиные и говяжьи ошметки, передавали привет с полей сражений. Ларьки сигаретные глумливо намекали разноцветными пачками и зажигалками, что скоро у меня не останется денег на курево. Автомобили носились взад-вперед на дикой скорости, распугивая своим светом людей, теперь уже едва заметных и напоминающих тени. Кошки вжались в стены, в углы, словно готовились распружиниться и с диким визгом вцепиться в горло. Даже морды собак, обыкновенно добродушные, выражали озабоченность: укусить или не укусить? Лучше все-таки укусить, хуже не будет.