Александр Иванов - Слова

У моего подъезда на табуретках стоял гроб с покойником и небольшая группа людей. Когда я выходил из дома, ничего этого не было, как это могло так быстро образоваться? Я подошел поближе и посмотрел на покойника. Это был я, то есть в гробу лежал мой труп, похожий и непохожий на меня, во всяком случае какой-то отстраненный от всего. Растерянность, державшая меня в напряжении, вдруг ушла, как воздух из проколотого мяча. В голове осталась пустота, и в этой пустоте всплыли строчки когда-то прочитанного стихотворения: «Скупое выражение лица, и мрамор лба холодный…»

Пришибленный пустотой, я начал оглядываться. Слева от гроба со скорбным выражением фигуры и лица, в черном, стояла жена, справа — в черном же — дочь. Подле дочери — внук, одетый в адидасовскую одежду и обувь, нетерпеливо переминался с ноги на ногу с выражением лица растерянным и в то же время нетерпеливым в смысле «побыстрее бы все это кончилось». Других я уже пристально не рассматривал, вскользь только заметил, что у некоторых лица были смиренно-благостные, у других жалостливые, а у иных сквозь маску сочувствия просматривалось удовлетворение, вот-де, он умер, а я — слава богу, живу. Самое главное — я заметил, что они на меня, как говорится, ноль внимания, как будто бы я был для них человеком-невидимкой. Я в растерянности осмотрел свои руки, ноги, одежду — все было как обычно. И вдруг я почувствовал на правом своем плече легкое дуновение. Обернулся и увидел Виктора, своего сокурсника, сподвижника, умершего два года назад. Одежда у него была шафранового цвета, лицо и академическая седина отдавали голубизной, выражение лица спокойное, устоявшееся и, я бы сказал, все понимающее. Упреждая мой вопрос, он начал говорить, и я заметил, что губы его не двигаются, рот не раскрывается, но я его отчетливо слышу и понимаю:

— Мы форму не имеем, но можем принимать любую. Ты тоже покамест находишься в привычной для тебя форме.

Виктор слегка улыбнулся и, опять-таки не раскрывая рот, продолжил:

— Тебе предстоит многое узнать, но у тебя есть еще один вопрос. Я знаю какой. Задавай его.

— Да, да, — закивал я головой и в нетерпении, с затруднением в подборе слов спросил и при этом почувствовал, что губы мои не шевелятся: — Скажи мне, вот ты уже здесь, то есть наверху, или как там еще, два года. Видел ли ты Бога, познал ли его?

После небольшой паузы Виктор сказал мне последнее, что я от него слышал, вернее, воспринял:

— В нашем мире нет времени как такового, нет ни низа, ни верха, есть только качественные изменения. Действительно, сбросив эгоцентрическую оболочку, мы избавляемся от паразитарного пространства, многое познаем, и воспринимаем мы то, что хотим, но… давай я тебе лучше расскажу небольшую притчу, вернее, ее окончание:

«…И тогда в отчаянии и нетерпении человек закричал:

— Кто ты, Господи? Дай мне понимания Тебя, и я увижу Свет!

И вдруг в Душе своей услышал человек голос Самого:

— Человече, не кощунствуй! Там, где к тебе придет понимание Меня, Меня уже не будет, и вместо Света явится тебе зеркало, в котором будет отражение тебя».

Я до сих пор не пойму — приснилось ли мне все это или пригрезилось на краю сознания, там, где Свет незаметно переходит в Тень, но одно я понял: мы не можем себе представить Божественность, кроме как через отношение к нам Бога, и это отношение может быть выражено в том, что Бог дает нам возможность идти к Нему.

Я не знаю, как я буду жить дальше и суждено ли мне жить, но с тех пор Душа мая наполнилась словами:

— И устремимся мы к Господу, и примет Он нас на руки свои, и будем на руках Его, как дети Его.