Элиф Батуман - Идиот [litres]

– Интересно, почему она так уверена, что я выйду замуж.

– Ну, если не выйдешь, то и подноса не получишь, – заметила Светлана. – Не знаю, получит ли поднос Робин, когда выйдет за Билла. Бояна восхищена ее телосложением и тем, как гармонично подобраны босоножки, платье и бусы. Она говорит, что у Робин уже выработан женский вкус – и что у тебя внешность очень яркая и эффектная, но как у ребенка, а вот меня нужно радикально переделывать. И начать – со стрижки.

– Стрижки?

– Да, я должна пойти с ней к ее парикмахеру и сделать стрижку за шестьсот долларов, а потом – в бутик, где работает ее подруга Ника, и полностью сменить свой наряд. Потом мы пьем чай с Никой, а у нее – симпатичный сын. Она постоянно говорит какие-то вещи, типа: «Разумеется, ты не толстая, но вот если бы скинуть еще фунтов пять-десять…» Тот факт, что в старших классах я страдала булимией, в моей семье никого не волнует. Когда об этом узнала моя собственная мать, она сказала: «Боже мой, зачем ты себя так мучаешь, ведь есть же таблетки». И вручила мне пузырек диетических пилюль.

Когда мы переходили улицу, Светлана удержала Бояну перед несущимся мопедом.

– Спасибо, дорогая, – сказала Бояна.

– Представляешь, как это смотрелось бы в прессе? – ответила Светлана. – «Мопед сбивает женщину, ее племянница спасена от стрижки».

Официант в бистро усадил нас возле окна. Бояна надела очки для чтения и заказала бутылку мерло. В меню предлагались комплексные обеды из пяти блюд. Светлана сделала заказ для себя и Бояны, Робин – для себя и Билла. Я нашла вариант, где, как мне показалось, поняла в каждом блюде по слову, ткнула в них пальцем, и официант удалился. В наши бокалы с гортанным бульканьем полилось мерло.

– Светлана говорит, ты едешь в Будапешт, – сказала Бояна. – Чудесный город. Я как-то в твоем возрасте великолепно провела там уикенд.

Я ответила, что в Будапеште пробуду всего пару дней, а потом отправлюсь в деревеньку сеять там американскую культуру.

– В деревеньку? – Бояна поставила свой бокал. – На кой черт венграм из деревеньки американская культура?

– Думаю, это как-то связано с глобализацией.

– Значит, говоришь, на месяц? На пять недель? Нет, дорогая, это невозможно. В Будапешт езжай, это да. Посиди в кафе, выпей чашечку настоящего хорошего кофе. В Будапеште можно найти отменный кофе. А в деревне – я даже не знаю. Там кофе может оказаться ужасным. Если ты должна, то да, езжай в деревню, побудь там недельку, дней десять. А потом прыгай в поезд до Белграда. Ты можешь пожить со мной.

Меня тронули ее слова.

– По-вашему, всё так просто.

– А что тут сложного? Купила билет и села в поезд! Кто может заставить тебя прожить пять недель в венгерской деревне? В жизни о таком не слышала.

Когда подали закуски, выяснилось, что я заказала канталупу с налитым в нее портвейном. Всем остальным принесли спаржу. Я понятия не имела, как едят канталупу с портвейном. Это была целая дыня со срезанным верхом, до краев наполненная вином. Узоры на кожуре напоминали древние иероглифы.

– Мне доводилось сталкиваться с весьма привлекательными венграми, – сказала Бояна. – Высокие, галантные. Я говорю о Будапеште. Не знаю, что там в деревнях. Может, они, конечно, там и высокие, но тебе будет тоскливо.

Я увидела, что вместе с дыней мне принесли огромную столовую ложку. Я слегка окунула ложку в дыню, жидкость задрожала и перелилась через край.

– У Селин уже есть один высокий галантный венгр, – заметила Светлана.

– Ах да, Дон Жуан из самолета! Как я могла забыть? Тогда, может, тоскливо и не будет. Насколько я понимаю, этот мальчик умеет тебя развлечь.

Я ответила, что развлечь меня несложно. Бояна сказала, что мне, видимо, еще ни разу не доводилось провести пять недель в восточноевропейской деревеньке.

– Ты не представляешь, насколько я была несчастна, – говорила Светлана Бояне. – Я из дому почти не выходила – только от квартиры до Сорбонны и назад. Я цепенела от вида худеньких, хорошо одетых француженок. Я и без твоих истязаний чувствую себя жутко неуклюжей.

– Я просто хочу сделать тебе подарок – новое платье и, может, стрижку, что-нибудь для удовольствия. Какие там истязания? Ну разве что тебе бы сбросить фунтов пять или десять. Разве это преступление? Мне самой надо сбросить целых пятнадцать .

– Ты не понимаешь. В моем возрасте ты устраивала приемы на двести человек, включая племянницу Цветаевой и половину всей польской аристократии. Ты же сама непрерывно об этом говоришь.