Люк Оллнатт - Небо принадлежит нам

Время от времени я забиваю в поисковую строку «Гугла» имя Анны, пытаясь найти подтверждение того, что она снова вышла замуж. Так я однажды узнал, что она участвовала в марафоне. Я своим глазам не поверил: после того мучения, которое изначально задумывалось как игра в сквош, мы постоянно шутили, что Анна и спорт несовместимы. Однако, кликнув на ссылку, я убедился, что никакого недоразумения тут нет и эта женщина в спортивной майке на странице какой-то бакингемширской газеты – действительно Анна. В одном благотворительном забеге она заняла третье место, и я до сих пор помню заголовок статьи: «Марафон в память сына».

Как-то раз я напился и попробовал взломать почтовый ящик Анны и ее профиль на «Фейсбуке». Я ввел все возможные комбинации букв и цифр, которые, по моему мнению, Анна могла использовать в качестве пароля, но безуспешно. Но я даже не удивился: было бы глупо ожидать, что Анна легкомысленно отнесется к сохранности личной информации.

Открыв глаза, я обнаруживаю, что Эксетер остался позади и поезд едет по дороге, проложенной через устье реки. Я нечаянно проливаю вино на стол, и парочка рядом со мной вскакивает и уходит, недовольно цыкая и бросая на меня укоризненные взгляды. Мы въезжаем в туннель, а когда выныриваем из него, на нас обрушивается бескрайняя синева воды и неба: побережье так близко, что кажется, будто стоит составу лишь чуть накрениться, как все мы тут же в нее рухнем.

Я достаю из сумки камеру Джека и начинаю просматривать фотографии. Снежно-белый маяк, попавшийся нам на пути к Дердл-Дор; размытое изображение дрозда – он очень любил этих птиц; его попытки снять панораму с крыши апартаментов на Крите. Может, Анна и выкинула на помойку все, что было в его комнате, но камера ей не досталась. В тот день, когда Джек умер, я незаметно взял его фотоаппарат, лежавший на кровати, и с тех пор не спускал с него глаз.

Кажется, я так и вырубился с фотоаппаратом в руках. Очнувшись, я понимаю, что проспал свою станцию. По штанам, в области ширинки, расползается пятно. Мне хочется трахаться, и я подумываю выйти в Тинтагеле и найти ту девчонку из паба, но уже слишком поздно, поэтому я захожу на «Фейсбук» и ищу профиль Лолы. Щурясь, чтобы сфокусировать взгляд, я рассматриваю фото ее страницы – Лола на пляже, завернутая в какую-то воздушную ткань, в волосах – крошечная морская звезда – и кликаю на ее фотоальбом в надежде увидеть откровенные снимки, чтобы хоть как-то утолить свою похоть, но доступ к альбому закрыт.

В Пензансе я беру такси и, оказавшись дома, наливаю себе водки, падаю на диван и включаю новости. Русские опять устроили бомбежку в Сирии, в Пакистане произошло землетрясение. На репортаже о налоговых льготах я начинаю клевать носом.

Что именно вывело меня из сонного оцепенения – его лицо или упоминание его имени, – не знаю, но я вдруг рывком поднимаю обмякшее тело с дивана и сажусь прямо, уставившись на экран. Сердце колотится как бешеное, будто мне приснился кошмар.

Под вспышки камер из шикарного особняка выводят Сладковского. Я сразу его узнал, хоть с момента нашей последней встречи он обзавелся вторым подбородком.

Не веря своим глазам, пытаюсь перемотать репортаж в самое начало. Я слишком пьян, и пальцы меня не слушаются, но наконец мне удается совладать с пультом.

«Шокирующие новости, – сообщает репортер, – следствие выдвинуло против Сладковского обвинение в том, что он вводил своим пациентам вещество, содержащее плазму человеческой крови».

Утром, проснувшись, я первым делом тянусь за бутылкой, которая стоит у изголовья моей кровати. Плазма человеческой крови. Это что-то реальное или очередная извращенная фантазия моего изъеденного алкоголем мозга? Хватаю со стола ноутбук, захожу на сайт Би-би-си и в списке горящих новостей вижу вот что:

Прага. Онколог, известный в медицинских кругах своими сомнительными методами лечения, был арестован по обвинению в недобросовестной врачебной практике.

Зденек Сладковский, чья клиника в Праге принимает несколько тысяч пациентов в год, был арестован 12 мая чешской полицией.

Сторона обвинения утверждает, что при проведении так называемой иммунотерапии Сладковский использовал плазму человеческой крови и без ведома пациентов давал им незапатентованные препараты. Кроме того, Сладковский занимался недобросовестной рекламой противоопухолевых препаратов, что является прямым нарушением «Кодекса Европейского cообщества о лекарственных средствах для использования человеком».