Юлия Монакова - Путь Светлячка

— И вас не пытались искать? Освободить? — кусая губы, спросила Светлана.

— Мы с Тимуром понимали, что, скорее всего, объявлены дезертирами — которые якобы самовольно, да ещё и с оружием, покинули расположение части. За это нам грозил неминуемый трибунал, как уверяли афганцы, и горячо убеждали перейти на их сторону. Сначала мы не понимали, почему с нами, обычными зелёными солдатами, столько возни. Оказалось, что на фоне бойцов отряда Шаха Масуда мы выгодно выделяемся: обширные знания, внимание к мелочам, прекрасное владение стратегией ближнего боя. Всё-таки багаж знаний, полученный в школах СССР, был весьма и весьма солиден — даже у Тимура, рядового троечника. Тимур, к тому же, без труда чинил почти все типы оружия — и стрелкового, и артиллерийского. Духи постоянно обращались к нему за помощью…

— Вас там… били? Пытали?

— Поначалу нет. Относились хорошо, даже с уважением. К тому же, нам с Тимуром требовалась помощь врача, обоим. Помню, когда нас доставили на место, сняли повязки с глаз и развязали руки, первым делом я стащил с себя сапог и вылил из него кровь…

— Что было с ногой? — быстро спросила Светлана, заранее боясь того, что сейчас услышит.

— Была задета кость. Местный лекарь пытался как-то облегчить ситуацию, но становилось только хуже… Хоть я и не успел поступить в медицинский в Союзе, но всё-таки нахватался кое-каких общих знаний. В общем, — он глубоко вздохнул, — я сам уговорил афганца на ампутацию голени.

— Нет… — выдохнула Светлана. Даниэль присел рядом с ней и успокаивающе погладил по плечу.

— Это было спасением в моей ситуации. Иначе… иначе вообще не остался бы в живых.

— Тебя доставили в больницу?! — требовательно воскликнула она. Даниэль покачал головой.

— Какая уж там больница… Операция была проведена в абсолютно полевых условиях. Про анестезию и хирургические инструменты ты лучше даже не спрашивай. Не нужно тебе этого знать…

Она зажмурилась и некоторое время молчала, осмысливая новую, столь шокирующую для неё, информацию.

— Извини, что пришлось тебе это рассказать, — виновато произнёс он. — Ни к чему тебе такие волнения.

Светлана открыла глаза, подняла голову и резковато ответила:

— Переживу! Не сахарная. Наоборот, рассказывай мне всё без прикрас… как было! Хочу знать абсолютно всё.

Тогда Даниэль, наклонившись, закатал правую штанину и продемонстрировал то, о чём Светлана уже, разумеется, и сама догадалась. Протез. Искусно выполненный, явно дорогой… Протез вместо живой ноги.

— Выглядит, конечно, немного жутковато, — с еле уловимым напряжением в голосе сказал Даниэль, — но сработано всё по новейшим технологиям. Очень удобно. Почти как своя нога. Во всяком случае, я себя неполноценным не ощущаю. А вот там, в Афгане… как только всё немного зажило, мне выдали какой-то жуткий старый костыль и велели тренироваться с ним ходить. Я тогда всё время думал о тебе. О том, как ты отреагируешь, увидев меня таким… безногим уродом.

— Дурак, — сказала Светлана и, не выдержав, заплакала. — Господи, какой же ты дурак…

Он обнял её, и некоторое время они сидели так и молчали. Даниэль ждал, когда высохнут её слёзы, чтобы продолжить рассказ.

— К тому времени, как мне стало лучше и я понемногу привык скакать на костыле, Тимур уже перешёл на их сторону… Я не виню его и не осуждаю. Нам постоянно промывали мозги на предмет того, что там, в Союзе, в своей стране, мы без вариантов — предатели, и вернуться домой всё равно не сможем. Тимуру, наверное, было легче, чем мне… ведь он, по крайней мере, родился в семье узбеков, среди которых даже в советское время сохранилось много верующих мусульман. Так что для него ломка была не такой уж и болезненной… К тому же, он влюбился в дочь одного из командиров. Очень красивая была девушка. Шарифа… Она иногда приходила в горы из кишлака и приносила бойцам продукты, домашнюю еду, сигареты…

— Сколько ты провёл в плену?

— Чуть больше года. Меня не пристрелили только потому, что духам нужны были мои скудные познания в медицине. Их лекарь не справлялся в одиночку, так что я был у него на подхвате. Но мною не особо дорожили. Обращались порой, как с собакой. Даже хуже… Я думал о побеге, но… как далеко я бы уковылял без ноги?.. А потом вдруг внезапно пришло избавление.

— Каким образом?

— Меня и ещё нескольких советских ребят, находящихся в плену у моджахедов, обменяли на афганских военнопленных. Родина нас не забыла… — усмехнулся он. — Удивляюсь, что наши со мной ничего не сделали. Даже не судили, и в дисбат не отправили. Вероятно, я был слишком мелкой сошкой… Когда я улетал в Союз, с нами в самолёт посадили двух солдат под охраной. Вот их судили за мародёрство и убийства. По слухам, их везли на смертную казнь. Но они искренне верили, что просто на зону…