Юлия Монакова: Путь Светлячка

— А у тебя-то, у тебя самого — какой был резон? Почему нельзя было сообщить Дине Наумовне, да даже мне в общагу мог бы позвонить — я примчалась бы моментально, хоть на ковре-самолёте, хоть на метле, — Светлана попыталась шуткой сгладить резкость своего тона.

— Тебе я не хотел звонить ни в коем случае, — он явно смутился. — Ты должна была увидеть меня героем, а не тем, в кого я превратился. На костылях, весь заросший грязью, вшивый… Мне нужно было время и силы, чтобы подготовиться к встрече с тобой. Я так долго этого ждал! Я просто не имел права… разочаровать тебя, понимаешь, Ветка? Да и родителей не хотелось дёргать, срывать с места, просить денег… Совесть заела бы — мол, как же так, воевал в Афганистане, а теперь, как младенец, хватаешься за мамочкину юбку и хнычешь, вместо того чтобы вести себя как мужик…

— Идиот, — отозвалась она, глядя на него с нежностью и горечью. — Ты знаешь, я ведь часто представляла себе твоё возвращение. Воображала, как мы, наконец, встретимся… Мне было абсолютно всё равно, как ты будешь выглядеть. Хотела только одного — чтобы остался живым… Что ж, я получила то, о чём просила: ты выжил. Но сколько времени прошло, прежде чем я об этом узнала! Как же тебя сломала эта война. Как она всех нас сломала…

Даниэль некоторое время молчал, словно собираясь с мыслями.

— Ты не думай, Светлячок, что всё было настолько плохо и беспросветно. Сейчас вообще модно очернять прошлое… Но для меня и тогда, и даже сейчас всё однозначно. Я был предан своей стране, то есть Союзу. А значит — наше дело правое… Просто, понимаешь… ну не может быть на войне единой сияющей правды, кроме, разве что, той, кто «наш», а кто — враг. Всё остальное очень неоднозначно. А твари среди людей встречаются. Ты, наверное, и сама об этом знаешь. Но это же не значит, что абсолютно все плохие… Вообще, — он запустил пальцы в свои волосы, с силой сжимая виски, словно мучился от головной боли, — я не люблю об этом вспоминать. Да и тебе не стал бы рассказывать, наверное, в другой ситуации. Но сейчас я должен, иначе ты не поймёшь, почему…

— Продолжай, — кивнула Светлана.— Так что с тобой случилось дальше? Как скоро ты пришёл в себя?

— Очнулся уже в больнице. Но сказать, что «пришёл в себя»… это слишком смелое заявление. Я просто никого не узнавал. Не разговаривал. Не отдавал себе отчёт, что вообще происходит. В первые дни медсёстры даже кормили меня с ложечки, потому что я не сразу вспомнил, как надо есть самому… К слову, это в итоге было единственным, что я смог делать в больнице самостоятельно. А в остальном… даже в туалет не мог сходить. В общем, превратился практически в овощ. Ситуация осложнялась ещё и тем, что все документы, которые удостоверяли мою личность, были утеряны. Персонал в больнице вообще не представлял, кто я такой, откуда и что со мной произошло. Они, конечно, обратились в милицию, но… меня никто не разыскивал, никто обо мне не спрашивал.

— Мне страшно, Даня, — взмолилась Светлана, жалобно взглянув ему в лицо. — Я всё жду, когда в твоей истории начнёт происходить хоть что-то хорошее, а она становится всё ужаснее и ужаснее…

Он притянул её к себе. Обнял. Погладил по волосам.

— Врачи, нянечки и пациенты в больнице были очень хорошими. Они носились со мной, как с ребёнком. И терпеливо ждали, когда удастся выяснить хоть что-нибудь обо мне… Через месяц повезло — в ту же больницу попал один из наших офицеров. Он узнал меня, назвал моё имя. Тут же отыскались мои документы — оказывается, их просто бросили недалеко от того места, где меня избили, и какой-то добрый человек сразу же понёс их в ближайшее отделение милиции. В общем, мир не без добрых людей, Веточка… Вскоре позвонили моим родителям в Речной, и они приехали за мной…

Светлане показалось, что она ослышалась.

— Родители? — переспросила она тихо. — Я… ничего не понимаю, Даня. Это ведь случилось ещё до их отъезда в Израиль… — её вдруг осенила ужасающая догадка. — То есть, Дина Наумовна знала, что ты живой? Я звонила вам домой каждую неделю, чтобы узнать, нет ли от тебя весточки, но… она ни словечком мне об этом не обмолвилась.

Он кивнул, ещё крепче прижимая её к себе.

— Да. Мама скрыла от тебя то, что я вернулся. Это было очень легко сделать… вы же общались только по телефону, а в Речном ты совсем перестала появляться.

— Нет… — ошеломлённо произнесла Светлана, потрясённая подобной подлостью. Этой немыслимой, невыносимой гнусностью. — Нет, нет, нет!!! — закричала она. — Ну скажи мне, что это неправда!!! Я же так ей доверяла… Я так надеялась, что она понимает, как я тебя жду… Что я без тебя просто каждый день умираю!!!