Юлия Монакова - Путь Светлячка

— Это правда, Веточка. Мне… очень жаль. Я не имею права просить, чтобы ты её простила…

— Никогда! — горячо перебила она. — Никогда я этого не прощу и не забуду!

— В таком случае, хотя бы постарайся понять её мотивы. Во-первых, она не хотела навязывать тебе меня — такого. Я же говорил тебе, в кого превратился… Ей было прекрасно известно, что ты не бросишь меня даже уродом и инвалидом, так и будешь всю жизнь тянуть на себе этот крест… Ей просто было жаль тебя. Ну, а во-вторых… Она боялась, что ты не отпустишь меня в Израиль вместе с ними. А их решение уехать стало к тому моменту окончательным и бесповоротным. Я же… я никак не мог повлиять на ситуацию. Я просто не отдавал себе ни в чём отчёта… понимаешь? — он виновато прижался губами к её волосам.

— И они взяли тебя, безвольного и беспомощного, — бесцветным голосом резюмировала Светлана, — и увезли от меня в Израиль. Не сказав ни слова…

— Именно так. Наверное, будь я здоров, им не удалось бы так быстро собрать все необходимые документы. Я же побывал в плену у афганцев, и у властей могло возникнуть ко мне множество вопросов. Но… в том виде, в котором я оказался на Родине, отдав свой интернациональный долг… я просто был никому не интересен. Списанный, использованный, отработанный, абсолютно бесполезный материал. Почему бы и не кинуть подачку напоследок — разрешить всей моей семье выезд в Израиль… И мы уехали.

— Как она могла… — застонала Светлана, — как она могла… Если бы я знала, что ты жив… что ты рядом… я бы горы свернула, наверное. Я бы… ну не знаю, вышла за тебя замуж, что ли, и поехала бы в Израиль вместе с вами!

Он невесело рассмеялся.

— Если бы я имел право голоса в той ситуации, я тоже был бы категорически против того, чтобы ты эмигрировала со мной.

— Но почему?

— Ты такая талантливая. У тебя всё было впереди. Что тебя могло ждать в Израиле? Вряд ли посыпались бы предложения сниматься в кино. У всех советских евреев выбор работы после переезда был не так уж велик. Бывшие профессора, актёры, писатели и музыканты часто устраивались простыми уборщиками…

— Да хоть бы и уборщицей. Хоть посудомойкой. Хоть дворником… но с тобой…

Даня глубоко вздохнул.

— Через пару лет меня поставили на ноги. В Израиле, как выяснилось, отличные врачи, которые творят буквально чудеса… Я снова стал нормальным человеком: заговорил, начал ходить и полностью себя обслуживать (мне, наконец, смастерили протез), всё вспомнил… Первое, что я сделал, когда более-менее восстановился — начал писать тебе письма. Одно за другим…

— Я не получала от тебя никаких писем, — отозвалась она. Голос её был совершенно бесцветным и потерянным.

— Я же не знал тогда, что твоя мама переехала, и отправлял письма на ваш старый адрес в Речном… А куда писать тебе в Москву, я понятия не имел. Ты к тому времени уже окончила учёбу и вряд ли жила в общаге. Я всё писал и писал, и как дурак ждал ответа… А потом случайно узнал, что ты, оказывается, уже была в то время замужем…

— Это была моя огромная ошибка… — отозвалась Светлана. — Сама не понимаю, что на меня нашло. Наверное, я просто устала жить без тебя. Так хотелось почувствовать себя нужной хоть кому-то…

— Я не виню тебя, Ветка. Ты имела право жить своей жизнью. А вот у меня от новости о твоём браке буквально сорвало крышу. Я как с цепи сорвался… И назло то ли тебе, то ли себе, сделал предложение одной девчонке, которая давно оказывала мне знаки внимания. Мне казалось, что таким способом я вышибу тебя из памяти. Мама, конечно, пришла в ужас от нашего скоропостижного брака. Но я стоял на своём — хочу жениться. Слишком уж болело при мысли о тебе…

Светлана намеренно не задавала ему никаких наводящих вопросов о жене. Кем она была… как выглядела… чем занималась… Ждала, чем он сам захочет поделиться. Что сочтёт, а что не сочтёт нужным рассказать ей.

— Брак наш продержался недолго. Сын родился практически сразу, и это, наверное, единственное, за что я благодарен своей бывшей жене… А потом я с головой ушёл в получение образования. Поступил в медицинский. Был на отличном счету… Затем стал работать по специальности. В общем, жизнь потихоньку катилась своим чередом… О тебе я старался не думать. Потом — снова случайно, уже в конце девяностых — узнал, что ты давно развелась с мужем. Ты не представляешь, что я тогда испытал. Собирался тут же лететь к тебе. Союз к тому времени уже несколько лет как распался, и поездка в Россию больше не казалась немыслимой. Это уезжали оттуда, как думали, навсегда. К счастью, у «навсегда» оказались не такие уж и необъятные границы. Но… вскоре заболела мама. Рак… Её лечили, её очень хорошо лечили. Но спасти, к сожалению, не смогли… Хотя она продержалась несколько лет. А вслед за ней очень быстро угас и отец.