1v| o3617 Над Советским государством
Размышлял я много дней
К честной радости моей
Стих случился благодарствен
И не то чтоб я певец
Этого жизнеустройства
Просто я имею свойство
Жить и видеть все как есть
1v| o3618 По высокому счету безнравствен
Я люблю и пытаюсь понять
Это подлое — но государство
Эту родину — но и не мать
Если б был я свободен и вечен
Я бы жил веселясь в пустоте
Но поскольку я слаб и конечен
Я боюсь умереть в пустоте
1v| o3619 Лукавые тарелок
Летающих черты
Они нас подсмотрели
А мы их — не моги
Да Бога все ничтожней
Захочет — зашумит
Всех умных уничтожит
Всех глупых сохранит
1v| o3620 Что это значит все — не знает
Но видит сон: словно вползает
В нее блестящий, жесткий змей
Вот он уж веселится в ней
И словно всю ее пронзает
До самых спрятанных корней
Чужой, словно заране знает
Куда ужалить побольней
Но он живет недолго в ней
И ослабевший выползает
Лежит в сторонке, исчезает…
Но боль не исчезает в ней
И змей словно не исчезает
И просыпается она
Тягучей смутою полна
И пакости внутри полна
И ожидания полна
Что это значит все — не знает
1v| o3621 Положение с деньгами
В государстве очень сложно
У кого ни спросишь — камень
Словно на сердце положишь
Хочешь — спросим у рабочих
Хочешь — у интеллигента
Нету денег! Денег нету!
Что уж говорить о прочем
1v| o3622 Не сила ли нас поднимает
И держит вверху над землей
Но что нас к земле прижимает
И так наполняет собой?
Не та же ли самая сила
А может побольшая сила
Нас так награждает собой
А то бы давно улетели
Не чувствуя радости в теле
Не зная тяжелого хлеба
Не помня про сладкую кровь
Свобода нас гонит на небо
К земле принуждает любовь
1v| o3623 Пора подступает пуста и нежна
Когда что ни день — то отвага нужна
Но всюду такой поселился Восток
Он знает один окончательный срок
А я посередке делю пустоту
На нежную эту, на страшную ту
1v| o3624 Друзья мои, смею ли вам объявить
Как я вас люблю и хочу вас любить
Как я вас боюсь и хочу вас любить
Хочу быть один и хочу вас любить
И если порою хочу вас убить
То лишь потому — что безумен есть любящий
Древесный он столб есть обуреваемый
На месте бегущий и все-таки губящий
И собственной силой в конце побиваемый
1v| o3625 Так Лермонтов страдал над жизнью
Ее не в силах полюбить
И Шестов так страдал над книгой
Ее не в силах разлюбить
И Достоевский так над Богом
Страдал не зная как любить
Так я страдал над государством
Пытаясь честно полюбить
1v| o3626 Вот и листья облетели
Да и всякое другое
Вот уже как две недели
Я в природу ни ногою
Но сижу и вспоминаю
Помню: листия летали
И пора была иная
Как в безоблачной Итальи
На крылечке по утрам мы
Или под вечер сидели
Вспоминая жизни драмы
Ни на волос не седели
А теперь уж точно драма
Но не в памяти — на деле
Голова взяла и прямо
Сразу вся и поседела
Двадцать стихотворений японских в стиле Некрасова Всеволода Николаевича
1984
Предуведомление
Все, что становится явлением культуры — уже не собственность автора, но культуры, и посему становится простым языком для таких простолюдинов языка, как я. Я, в этом смысле, прямо-таки специальный индикатор (по причине ли какой-то отдельной заостренности, предназначенности, как есть люди, прутиком воду отыскивающие). Хотя в более широком и общеупотребительном варианте это было всегдашним занятием поэтов и прочих литераторов — «из Шенье», «из Гете» и т. д. Кстати, совсем недавно современная московская поэтесса, Ольга Александровна Седакова, написала несколько стихотворений в стиле Александра Попа.
Соответственно, коли я пользую стиль Некрасова Всеволода Николаевича, значит, он стал («становится» — чтобы быть более корректным относительно ситуации, мне-то уже ясной, но для многих еще прикрытой флером близкозрительного неразличения), то есть стал, или уже неумолимо становится явлением культуры, со всеми вытекающими из этого приятными, а может быть, и неприятными сторонами жития без права личной собственности на сей общественной территории. Да что поделаешь, у нас выбора нет: либо мы становимся явлениями культуры, либо ничем не становимся (правда, есть промежуточный вариант — становиться ничем).
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу