Макс Неволошин - Срез

— Зря вы все ходите, ходите… Упекли бы лучше паршивца в колонию, я бы хоть отдохнула маленько.

Утром, войдя в класс, я обнаружил, что Масьянов кривляется за моим столом, a на доске написана какая-то похабщина. Тут я сделал то, что при тридцати свидетелях делать было категорически нельзя. Выдернул его из-за стола и впечатал в доску, размазав написанное его спиной. А потом отшвырнул к дверям. Я думал, Масьянов полезет драться, но он улыбнулся и сказал:

— А мы ведь тебя встретим как-нибудь. Вечером. С пацанами.

— Встречай, — ответил я.

— Или директрисе заложить? — спросил он. — Может, это не я написал… А ты меня ударил, все подтвердят. Заложить?..

Маленький подонок явно хотел увидеть страх на моем лице. И, кажется, ему это удалось.

Несколько дней я ждал неприятностей и думал, как быть с Масьяновым. Наконец, придумал. Учителем немецкого языка в нашей школе работал Веня Токмаков, мой сокурсник и собутыльник. Еще осенью он сошелся с колхозным бухгалтером Татьяной и переехал к ней жить. А у Татьяны имелся сын от первого брака, Никита, ученик десятого класса все той же школы. Многие звали его Никиша, видимо, в шутку, потому что это был здоровый лоб под метр восемьдесят, похожий на актера Кевина Сорби. Девушки заметили это сходство гораздо раньше самого Никиши. Но вскоре и он разобрался, что к чему, и зажил интенсивной личной жизнью. Дома застать его было непросто. В один из таких редких случаев я спросил:

— Никиш, ты знаешь Масьянова из седьмого «Б»?

— Кто ж его не знает? Придурок отмороженный, как и брат его. А что?

— Надо бы припугнуть его в укромном месте… чтобы не борзел у меня на уроках. Сделаешь?

— Ну… — Никиша пожал широкими плечами, — такого легче убить, чем напугать. Может, врезать ему пару раз?

— Врежь, — согласился я, — только без крови. И не болтай никому об этом.

— Нет проблем, — кивнул он, — с вас бутылка.

Бутылку я ему не поставил, да и едва ли видел Никишу с тех пор. Масьянов ненадолго затих. Посматривал на меня с усмешливым любопытством. Затем стал наглее прежнего. А потом — что скрывать — я вышел на работу с безобразного похмелья. Правда, отработал все шесть уроков, как положено. Однако дыхнул то ли на парторга, то ли на профорга. Директрисы в школе не было, но ей, конечно, донесли. Надо мной устроили публичное судилище. Вынуждали уйти, грозили увольнением по статье. Но я знал, что это блеф — доказательств-то реальных ноль. Тогда директриса стала меня выживать: отдавать мои часы под разными предлогами другим учителям. Те понимали, что их используют, но… Думаю, на их месте я бы тоже не вякал. Вскоре я остался почти без работы и зарплаты. Предупредил в районо, что обращаюсь в суд. Вмешался заведующий, ну и так далее.)

И вот я курю его вонючую сигарету, точнее, докуриваю ее, подходя к пристани, и думаю: все-таки необычный был момент. Непростой. Почему в последний день моей учительской карьеры я встретил именно их — директрису и Масьянова? Людей в наибольшей степени виновных… Да нет, виноват, конечно, я сам… В наибольшей степени причастных к ее — карьеры этой — невеселому финалу. Ну, директриса ясно — она подписала заявление. Но Масьянов-то как там оказался? Будто Господь сказал мне: «Взгляни, Максик, еще раз на этих двоих и пойми — хватит. Хватит с тебя школы». Экзистенциальный, я бы сказал, момент. Если бы вспомнить, что означает это слово. А учитель я, вроде, был неплохой.

— Лекарство против страха, — Фомин чуть тряхнул сумкой, внутри увесисто брякнуло, — а лучше: средство от тревог.

— Не, — помотал головой Славик, — универсальный антистрессор.

— А страх, по-твоему, что?

Славик поморщился, глянул на тучи. Холодная капля угодила ему в глаз. Досадно. А хотели подлечиться на свежем воздухе…

— Эмоция. Функциональный смысл — выживание. Когнитивная оценка — опасность. Адекватная реакция — бегство…

— Какой ты грамотный, аж тошнит.

— Книги надо читать, а не юбки мять.

— О, о, о…

— Хотя бы в паузах. Соответственно, учащается пульс, напрягаются мышцы ног…

— Далеко ещё напрягаться? — Фомин поднял воротник. Дождь крохотными молоточками ударил по больной голове.

— Таких эмоций восемь. Гнев, радость, печаль и так далее. И каждая из них, если зашкалит, способна вызвать… Всё пришли.

Приятели остановились у белой высотки, известной в народе как «свечка». Престижный дом, элитные жильцы. Славик потыкал в мокрые кнопки домофона. В лифте нажал девятку.