Марина Макущенко - И в печали, и в радости

– Ты это тоже видишь?

– Нет, – ответил другой. – Я не верю.

– Он ее обнял?

– Он оправдывается!

Это сестры. Они переговаривались, не отрывая от меня глаз. Одна рыжеватая, это, наверное, младшая – Маша. Другая с такими же – серыми – глазами, лбом, губами. Очень похожа на Юру и странно красивая. Мне казалось, в разнополой двойне выигрывает один: красота может быть либо мужская, либо женская. А они оба были красивы.

– Юра, кто эта фея? – спросил мужчина в дверях. В руках он держал мое пальто.

– У меня просто в руках артефакт, свидетельствующий о ее реальности! – обратился он к семье, показывая им пальто. А потом – ко мне: – Это я извиняюсь за то, что первый потребовал объяснений, – он улыбнулся мне открыто и приветливо. Первая улыбка. И первое тепло в этой компании замороженных и застывших. «Сергей, старший брат», – догадалась я. Они с Юрой меньше похожи.

– Э… Маричка, ты иди, переодень Мишу, а потом будем знакомиться, – сказал Юра.

Он вывел меня из комнаты. Выходя, я обменялась взглядом с отцом. Высокий, крепкий мужчина, назвать которого «пожилым» язык не поворачивался. Цепкий, умный взгляд, распрямленные плечи, проседь в волосах на голове и лице. Трехдневная небритость? Он мне, однозначно, нравится. Хочу с ним говорить! Интересно, а к своему отцу Юра может ревновать? Ну, если к сыну… Надо быть осторожной.

Мы с Мишей вернулись красивые и вышитые. В комнате было тихо. Я ожидала зайти под гул вопросов, но все молчали и смотрели на меня. Удивление не прошло, и Юра ничего не сказал. Похоже, что весь этот час никто меня не анонсировал. Они же не могли не заметить! Хотя это, наверное, настолько невероятно, что они нашли какое-то другое оправдание третьей зубной щетке и свечам на окнах.

– Міша, ти мене познайомеш зі своїми гостями? – присела я на корточки. Мишкины нервы, конечно, покачнулись за последний час, но он уже успокоился, и я же с ним репетировала эту сцену целые сутки. Ну, давай! Он молча смотрел в пол. Я встала и потянула его за собой по направлению к семье. Он пошел. Сделав несколько шагов, я опять опустилась к нему.

– Міша, ти знаєш, хто цей чоловік?

Мальчик смотрел на дедушку несколько секунд, а потом широко улыбнулся.

– Дедушка!

Тот улыбнулся в ответ. Промолчал.

– А це, мабуть, твоя тітка, Маша? Вона акторка, пам’ятаєш?

Это был сложный шаг. Месяц назад мы бы его сделали, без сомнений. Но потом все вернулось и осложнилось. Я рисковала, но мне важно было не позволить ему опять залезть в раковину. Тут же интересно, тут все тебя любят, давай, вылезай полностью! Миша возразил почти сразу.

– Ні! Маша – руденька!

– Невже? А це тоді хто?

– Яна, – сказал он и посмотрел на нее.

Кто-то ахнул. Яна выпучила глаза и открыла рот. Она хотела сказать что-то типа: «Он говорит! Со мной?! Он меня видит!» Я выразительно посмотрела на нее и отрицательно покачала головой, она поняла. Мы улыбнулись друг другу.

– А Маша приїхала?

Миша отвлекся на мою косу, стал ее рассматривать и крутить. Я переспросила. Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся. Закивал.

– І де Маша, сонечко?

Он мельком глянул в ее сторону, а потом опять на меня.

– Там.

Хватит, остановимся на этом. К нам подсел Сергей.

– А я кто?

– Дядя. І Вадим теж, – улыбнулся Мишка и показал на мужа Яны.

– А «дядя» на украинском как будет? – спросил Сергей.

– Почти так же, – ответила я.

– В этом весь секрет? Мы с ним не на том языке говорили? – он шутил.

– Проверьте сами.

– Но он лучше меня говорит.

– Тогда вам придется подучиться до его уровня.

– Если бы Юра научился предупреждать нас, то мы бы все приехали подученными.

Очень двусмысленная фраза. Думаю, он не о разговорниках. Он встал и отошел. За ним, в кресле, сидела она. Я машинально обняла Мишу и тут же мысленно уколола себя за это. Не надо бояться и передавать страх ему. Я смотрела на нее, и… Я опять смотрела в зеркало. Между нами – около тридцати лет и несколько глубоких морщин. В светлых волосах не было проседи, хорошее колорирование, кстати. Макияж. Тоже коса, смешно. Мы обе были в черном, и странно, что этот цвет ее не старил. Прямая осанка, гордо поднятая голова, она чувствовала себя по-королевски в жизни, но не здесь. Здесь ей не были рады те, кого она любила. А любила? Не было заметно, что ей нужна их любовь. Не падать на колени даже перед сыном. Нужна, я знала! Она единственная не смотрела на меня с удивлением и восхищением. Она была озадачена, и она меня внимательно изучала. Что, узнаешь? В отличие от нее, я была готова к этой встрече.