Роберто Котронео - Отранто

Старичок ковылял медленно. Голос его журчал, и по ходу разговора, он то и дело опирался на палку и украдкой поглядывал на меня, словно проверяя, какое впечатление производит. Врал он или не врал? И была ли в Галатине женщина, умевшая толковать прошлое? «Синьора, я знал, что вы здесь, еще тогда, когда приходил с бутылкой масла. В церкви говорили, что чужестранка приехала реставрировать мозаику и поселилась в доме напротив музея. Потому я вас и поджидал, понимаете? Вы правда не разбили бутылку с маслом?».

Вы правда не разбила бутылку с маслом? Этот пассаж о масле, что текло по улицам, когда турки убивали и резали население, я помнила хорошо. Но ведь фонарь маяка Змеиной башни заправляли маслом, и змей приползал и выпивал его. На гербе города изображена змея, ползущая по башне. В городе говорят, что змея символизирует реку Идро, то есть, Гидрум. И название Отранто происходит от древнего Гидрунтум. «Масло, синьора, это большое богатство. Турки испакостили и разбили все масляные кувшины, и богатство было потеряно. Но то, что творили они в те дни, не поддается никакому разумению и не укладывается ни в какой божеский закон, в том числе и в закон их Бога. Это был сущий ад: крики, стоны и всеобщее истребление».

В очередной раз нашелся некто, принявшийся пересказывать мне события того дня так, будто бы сам там был. Отранто словно бы существовал в расширенном времени, где сто лет равны десяти, где века коллапсируют, как звездная материя, и вся история доступна, спрессованная в ядро величиной с орех. Отранто и есть такое ядро, коллапсирующая звезда, в которой отражается вся вселенная, с ее историей и повседневной жизнью, где годы не движутся, и все обладает способностью к взаимопроникновению. Здесь призраки запросто разговаривают с тобой на улице, здесь все знают, что находятся не там, где находятся, здесь время не линейно, оно сворачивается и, свернувшись, замыкается. Ты можешь бродить по Отранто и ничего не замечать, потому что не умеешь проникнуть по ту сторону видимости. Но если попадешь в застывшее время этого города, то быстро поймешь, что здесь возможно все.

«Синьора, я должен вам сказать одну вещь. Не обижайтесь, но вы мне очень понравились, когда я увидел вас впервые. Я столько лет хожу сюда, что привык разуваться, даже если на улице не грязно. Я знаю здесь всех, и чужестранцев тоже. Отранто, знаете ли, город маленький. И я всем рассказываю, что у меня нет детей, потому что Господь наказал меня за чужую вину. Жена говорит, что это наказание вернуло мне молодость, что я очень изменился, и во мне появилось даже что-то от святого. Чепуха все это, хотя я действительно чувствую себя неплохо. Я не об этом хотел вам сказать. Часто, возвращаясь сюда на повозке, я останавливался передохнуть в садах за стенами города. Вы ведь там бывали, правда? И однажды я увидел сидящую там чужестранку. Прошло уже столько лет. Она была очень красива. И когда я вас увидел, то решил, что это она: вы похожи, как две капли воды. Я не мог поверить в это: ведь только Бог может подарить вечную молодость, оставив человека навсегда неизменным. Синьора, так вы не та женщина, которую я встречал много лет назад, и которую в Отранто называли чужестранкой?».

Нет, я не та женщина. Бог не наделил меня ни вечной молодостью, ни способностью год за годом бродить по городу, то исчезая, то появляясь. Та женщина, на которую я так похожа, и о которой мне говорил еще Козимино, могла быть только моей матерью, хотя это и противоречит любой логике. Я помню себя и отца в комиссариате Мордвина после трех бессонных ночей. Полиция уже начала терять надежду. Если мы ее не найдем, нам выдадут сертификат о предположительной смерти. Я твердила, что мама не умерла, что ее унесло море, а человек в форме, не поднимая глаз, сличал даты на документах о регистрации населения. Он даже нацепил очки, чтобы лучше разобраться. Казалось, его ничего не интересует, кроме документов мамы, найденных на пляже. Они были в равной мере вещественным доказательством как того, что она существовала, так и того, что ее может уже и не быть на свете. Ничто не могло смутить его смиренной любезности, даже сбивчивая речь испуганной девочки.

«Здесь в фамилии буква п или б?», — спросил он, повертев в руках тонкий листок с фотографией.

«Я…», — ответил отец тусклым от усталости голосом.

Для полицейского это было единственное сомнение. Остальное не в счет: в такую погоду в море невозможно остаться в живых. Теперь дело только за тем, чтобы найти тело. Он готов поклясться, что его найдут.