Дмитрий Валовой - Поиск (Экономическая повесть)

– А теперь, – сказал Сергей Илларионович, – эстафету в дискуссии принимает Ермых Александр Павлович, кандидат экономических наук.

Ермых относился к разряду «чистых теоретиков». Недавно он пережил серьезную неудачу: пытался защитить докторскую диссертацию, посвященную отрицанию товарного производства в условиях социализма, но до защиты дело так и не дошло. На кафедре его поддержали, однако ни один из шести докторов наук, которых просили выступить официальными оппонентами, после знакомства с работой не согласился принять на себя эту роль.

Выступление Ермыха ничего нового не принесло. Он с упорством стоика долго и нудно доказывал свою точку зрения. В конце концов договорился до того, что «товары у нас есть, а товарного производства… нет». В зале это утверждение вызвало смех.

– Откуда же тогда берутся товары, аист их, что ли, приносит? – дерзко спросила тонколицая девушка, насмешливо глядя на долговязого Александра Павловича.

Тот начал смешно, неуклюже переступать с ноги на ногу. Отвечать стал путано, не по существу. В зале усилился шум, и председатель, подстегиваемый криками «Регламент! Регламент!», решительно попросил оратора закругляться…

– Товарищи! Есть предложение дать слово еще одной женщине. – Венидиктов секунду-другую помолчал, взглядом отыскивая, видимо, ту, что должна подняться на трибуну. – Это человек от практики – директор фабрики, в прошлом аспирантка нашего института. Ее «слава» после публикации фельетона «Премия под занавес», о котором уже здесь говорилось, разошлась широко. Итак, послушаем кандидата экономических наук, директора Белонежской швейной фабрики Харитонову Ларису Семеновну. Мне помнится, у вас раньше была двойная фамилия?

– Она и сейчас сохранилась, но после назначения меня директором больше пользуюсь сокращенным вариантом, – шутливо ответила Харитонова. – На областных совещаниях меня частенько задевают, и иногда – несправедливо. Зачем же мне еще и фамилию мужа подставлять под огонь критики? Раньше он недоволен был, что его фамилию сделала приставкой: Харитонова-Холина. А после фельетона, где имя мужа не упоминалось, он наговорил комплиментов о моей дальновидности больше, чем за всю предыдущую пятилетку…

Подобный доверительный «заход» очередного оратора вызвал у многих любопытство.

Сергею Илларионовичу пришлось пояснить:

– Да, товарищи, это героиня появившегося недавно фельетона. Для тех, кто его не читал, вкратце перескажу содержание. В конце февраля фабрика получила большую партию модной и красивой импортной ткани. Это был момент, когда «горел» план. Объявили аврал: собрали всех, кто мог мало-мальски строчить на машинке, и круглосуточно строчили, как в жарком пулеметном бою. К исходу февраля всю ткань превратили в занавески. В итоге штурма коллектив овладел и планом, и премией. Занавески в магазинах шли нарасхват: женщины шили из них красивые кофточки, отделывали платья. Лариса Семеновна, я верно суть дела изложил? А впрочем, если что не так – поправьте. Вам слово. Прошу… Хочу лишь заметить: проблемы, с юмором описанные фельетонистом, очень серьезны, они имеют самое прямое отношение к теме, которая обсуждается на сегодняшней встрече.

Харитонова стояла за трибуной и нетерпеливо поглядывала на Венидиктова. Ее красивые большие глаза словно говорили: достаточно, Сергей Илларионович, я сама в состоянии все объяснить, позвольте лишь, коль пригласили выступать.

Трудно было не залюбоваться ею мужчинам: миловидное маленькое личико, стройная фигура, аккуратная гладкая деловая прическа, еле приметные сережки, отсвечивающие сапфиром. Ничего броского, ничего лишнего. Все говорило о том, что женщина эта придает своему внешнему виду немаловажное значение, что она умна, строга и в то же время нежна и душевна. Нелегко было угадать ее истинный возраст. Может быть, тридцать, а может быть, и все тридцать пять!..

– Суть фельетона вы, Сергей Илларионович, передали верно, – начала она спокойным, чуть холодноватым тоном. – Что же касается существа дела, то его в фельетоне, к сожалению, не уловить читателю. А полезно бы хоть немножко коснуться и самой проблемы. Люди ведь… Начиная с седьмого и по шестнадцатое февраля включительно фабрика стояла – не было материала. Я обошла все инстанции, обязанные обеспечивать нас необходимым сырьем. Удалось выбить немного, и два цеха из шести начали работать. В управлении труда и зарплаты совнархоза я рассказала о критическом положении и просила помощи с зарплатой. Мне категорически отказали. И вдруг – о, везение! – двадцать шестого февраля получаем ткань, о которой идет речь в фельетоне. Надо было спасать зарплату. И мы решились на ту самую операцию. Если говорить честно, при этом старались предугадать интересы покупателей – делали занавески большими, чтобы хватило материала на кофточку.