Дмитрий Валовой - Поиск (Экономическая повесть)

– В каком смысле? – поинтересовался Борис.

– Обелиск был воздвигнут в честь трехсотлетия царствования династии Романовых…

– Как?..

– В 1913 году Романовы торжественно отмечали свое трехсотлетие. В честь этого события и соорудили этот монумент. Венчал его вверху двуглавый орел – герб царской России. На обелиске были высечены имена всех царей династии и еще больше было оставлено чистого места для имен будущих российских монархов. Но увы!.. История распорядилась иначе. Революционная буря смела с престола последних представителей царской фамилии. По образному выражению Ленина, за несколько дней была опрокинута трехсотлетняя телега, залитая «кровью и грязью романовской монархии».

В апреле 1918 года появился декрет Совета Народных Комиссаров о снятии памятников царям и их слугам, не представляющих исторической или художественной ценности. Вместо них решили поставить монументы в Москве и других городах Советской России видным деятелям социализма и революционного движения. Учитывая трудности того времени, Ленин предложил снять с обелиска царский герб, стереть имена царей и высечь на нем имена, которые мы теперь изучаем… Я сделал такой подсчет: эти деятели провели в изгнании, ссылках, карцерах и казематах в общей сложности более трехсот лет! Это почти половина их сознательной жизни!

– Скажи, Саша, несколько слов о Мелье, – попросила Татьяна. – Если я не ошибаюсь, это французский материалист?

– Да, но явным материалистом он стал после смерти…

– А при жизни?

– После окончания духовной семинарии он сорок лет служил священником прихода деревушки Этрепиньи в Шампани. По утрам под звон колоколов он открывал для всех страждущих двери церкви. А вечером писал свое тайное «Завещание» к прихожанам, в котором грезил о справедливом обществе, где не будет ни церквей, ни священников, ни частной собственности… «Я всей душою ненавидел нелепые обязанности своей профессии, – исповедовался он на бумаге. – Тысячу и тысячу раз проклинал их в душе. Как я внутренне мучился, когда бывал вынужден проповедовать вам благочестивую ложь, которую ненавидел всей душою. Сколько угрызений совести вызывала во мне ваша доверчивость! Тысячу раз я готов был публично покаяться, но страх, превышавший мои силы, меня вдруг удерживал и вынуждал молчать до самой смерти». Вот так было дело.

– Вот это священник! – покачал головой Борис. – А что произошло после смерти?

– В бумагах Мелье нашли большую рукопись. Обращаясь к людям, он писал, что ему нельзя было, опасно при жизни открыто высказать то, что он думал о порядке и способе управления, о религиях и правах. Поэтому он и решил сказать всю правду после своей смерти.

Вся рукопись посвящена разоблачению сильных мира сего. С особой силой священник обрушивался, как это ни странно, на священников. Обвинял их в том, что они в своих проповедях под страхом проклятия и вечных мук проповедуют повиновение князьям и государям, а те, в свою очередь, одаривают их большими доходами. Он решительно выступает против частной собственности, а государственную деятельность называет «узаконенным разбоем».

Мелье призывал народ объединиться для борьбы за освобождение. «Начинайте, – советовал он, – с тайного сообщения друг другу своих мыслей и желаний! Распространяйте повсюду писания, подобные этому. Поддерживайте все друг друга в этом справедливом деле, которое касается общего интереса всего народа!»

Справедливое устройство общества Мелье видел в единой коммунистической общине. Он призывал людей объединиться и расправиться с тиранами. Его смелый клич «Перевешать всех благородных и сильных мира сего в петлях из кишок священников» помнили и последующие поколения. Спустя почти сто лет после смерти Мелье Александр Сергеевич Пушкин повторил мысль французского священника-бунтаря в стихах:

Церковники и тираны сразу же после смерти Мелье позаботились, чтобы замести следы «слишком бунтовщической рукописи». Но запретный плод особенно сладок. Под угрозой казни за большие деньги ее размножили и продавали. Попал экземпляр и Вольтеру. «Прекрасный катехизис дьявола», – отозвался он о рукописи. Но время и принятые меры сделали свое черное дело. Подлинники «Завещания» бесследно исчезли. И немецкие профессора объявили, что никакого Мелье вообще не было, что его выдумал Вольтер.