Анатолий Салуцкий - Немой набат

Произнеся эту тираду, Илья Стефанович слегка улыбнулся правым уголком рта, что должно было означать всеобщее понимание хода его мыслей, без расшифровки. Потом добавил:

— Мы собрались не для того, чтобы шнурки гладить. Резюмирую: мэй би любые варианты, любые политические гипермодяры, дерзости вплоть до наглости. Но в итоге никаких новых железных занавесок! Как грица, нинада! — он перешел на обиходный интернетный язык. — Вы меня хорошо поняли? — И вдруг со смехом закончил по-старосоветски: — Нам нужны такие Гоголи, чтобы нас не трогали!

Вступительный спич с ходу подхватил Денис Грук, личность писательского сословия, в порядке исключения допущенная в «Дом свиданий». Когда-то он ежеквартально кропал книжонки о благородной социальной роли ЮКОСа, прославляя нетленный вклад Ходорковского в процветание России. Да так и остался в его шлейфе — на подхвате и на содержании бывшего олигарха, более скудном. «Дом свиданий» Грук украшал носом волнующих размеров и массивной головой, которую гнедая львиная бетховенская грива превращала в необъятное вместилище разума, увы, созревшего лишь до стадии, именуемой в обиходе «квашня квашней». Зато Грук умел вставить в общий разговор трескучее мелодраматическое словцо и, с легкостью перепархивая с проблемы на проблему, словно пчела, оплодотворял мысли тех, кому было что сказать.

В этот раз он тоже завелся с полоборота:

— Эта сентенция звучала иначе: Щедрины и Гоголи. Товарищ Сталин, которому приписывают изречение, по части литературных дел испражнялся исчерпывающе точно. Помните? «Других писателей у меня нет...»

— Отдали классицизму честь, — небрежно осадил его Илья Стефанович. — А по существу?

— Первый вопрос: надо ли втягиваться в обмен ударами? А если незаметно, тихонько проглотить? — Арсений Царев из кудринского ЦСИ, мешковатый, в сиво-бурой блузе, задумчиво почесал модную бороденку а-ля Буланже. — Медведев уже успел ляпнуть об экономической войне, на то он и Медведев, Топтыгин и Торопыгин. А Кремль, похоже, готов работать по Сирии, по КНДР — словно не было новых санкций, словно не подвис «Северный поток-2».

— Мудро! — вставил Грук, взбаламутив буйную шевелюру. — Ежели каждый день думать о том, что будет завтра, с ума сойти можно, мозги лопнут.

Его глупую реплику пропустили мимо ушей, а Цареву возразил Хрипоцкий из института Гайдара, за свою манеру общаться получивший прозвище «Хаудуюду». При встрече он непременно начинал с этого англосакского вопроса, пока не нарвался на ответ какого-то русского шутника: «А вам какое дело?»

— Выжидают, только и всего, — авторитетно заявил Хаудуюду. — Европа свое слово еще не сказала. Но, зная кремлевские манеры, руку на отсечение — пакет ответных мер уже сверстан. Амеры циники не по сути, а по рождению: бьют по газу, по финансам, а космос особым пунктом из-под санкций вывели: нужны им наши движки. Пока! А нужда пройдет — ждать недолго, — тоже расплюются. Думаю, нам бы вдарить по сферам, где у них еще сохраняется интерес. Да, самострел! Но, во-первых, не смертельный, в ногу, зато мы проявим крайнюю степень решимости. В лоб нас не возьмешь. Остается только мягкая сила. Перестройка-2. А в таком деле, сами знаете, курочка по зернышку клюет, но весь двор в помете.

— Прэлэстно! Вербальная державность вкупе с экономической ущербностью? — вопросительно уточнил кто-то. — Шаблон. Селедка под шубой.

— Нихт ферштейн! — воскликнул экспансивный банкир Константин Цурукадзе. — Слушай, Хаудуюду, у тебя что, в мозгах чешется? Цирк говоришь!

Тут снова влез неугомонный Денис Грук:

— Бьюсь об заклад, никто не помнит последнюю песню убиенного Игоря Талькова. А слова сегодня звучат ой-ой! «Господин президент, назревает инцидент. Мы устали от вранья, в небе тучи воронья». Каково?

Герман Михеевич Осадчий, немолодых лет, бывший грефовский чиновный гений экономразвития, в сердце которого уже зияла пустота, а в глазах читалась усталость, по совместительству страстный пчеловод, уловил философскую линию Грука и добавил:

— Чем ближе улей к упадку, тем больше в нем трутней, это вам любой пасечник скажет. Если кто сомневается в чрезмерном нарастании на всех уровнях бюрократической прослойки, тот не ощущает главную современную тенденцию.

— Ну, хватит, хватит, — укоризненно произнес Илья Стефанович. — Как грица, дай папиросочку, у тебя брюки в полосочку. Господа, переключаем канал. Ближе, ближе к телу.

По мнению Подлевского, «ближе к телу» оказались если не чугунными банальностями, то уж точно неопрятной шумихой слов и фраз, стократно звучавших либо в телевизионных ток-шоу, либо в топ-ньюс «Яндекса» либо громыхавших в однообразной канонаде «войны на перьях», которую безалаберно вели СМИ и фэйсбучные лентачи. В разных ракурсах разговор крутился как на заезженной пластинке. Возмущенцы жали на необходимость ответных санкций, что, по их расчетам, даст повод американцам продолжить экономическое давление, вынудив хозяина Кремля добровольно уйти из-за неразрешимых проблем. А уж как будет оформлена отставка, значения не имеет, тут широкий веер бюрократических вариантов. Другие, наоборот, предлагали затихнуть, утереться и искуплением вплоть до исступления и отупения под угрозой дальнейших санкций позволить амерам и дальше загонять в нашем общественном пространстве про свободу, что в итоге обернется киевским вариантом — разумеется, без майдана.