Рут Хоган - Мудрость Салли

Мэтти сказал миссис Джексон, что все в порядке. Иначе бы почувствовал себя предателем.

Тяжелая спортивная сумка впивалась в плечо, но сегодня хотя бы выиграла его команда, и он забил два мяча. Интересно, вспомнит ли мама вообще, что он играл. Он распахнул садовую калитку, неохотно доплелся до двери и бросил вещи на землю, чтобы вытащить из кармана ключ. Открыв дверь, Мэтти почувствовал аппетитный аромат, и его сердце зашлось от радости. Пастуший пирог!

Снег мягко падает над Парижем. Эйфелеву башню окутывает каскад пушистых снежинок, и лихорадочное движение города приглушается сверкающим белым покрывалом. Я слышу тихие голоса, но я больше не в Париже. Я на пластмассовом стуле в жарком, душном помещении с бело-зелеными и оранжевыми обоями и пестрым узорчатым ковром. Сильно зажмурившись, я пытаюсь вернуть Париж, но Город Света исчез во тьме. Я сижу за синим столом с пластиковым покрытием, и передо мной голубая пластиковая тарелка с розовой сливочной помадкой.

– Она не выйдет из-за стола, пока не доест.

Такое впечатление, что со мной разговаривают из-под воды. Я пытаюсь двигать губами, чтобы что-то сказать, но слова не получаются. Чего-то не хватает. Знакомый пейзаж во рту разгладился, стал мягким и бесполезным. У меня нет зубов. Безуспешно пытаюсь пробормотать что-то одними деснами. Но раздается лишь жалкое бульканье. Человек-слон по сравнению со мной просто диктор новостей. Я раздраженно пинаю ножку стола, за что сразу получаю деревянной ложкой по костлявым суставам (боль слегка облегчается тем, что я замечаю на своих ногах ярко-красные туфли для танго). Я беру помадку с тарелки и благоговейно держу на ладони, пристально разглядывая ее, как драгоценное сокровище, а потом медленно закрываю ладонь и крепко сжимаю, пока она не выдавливается у меня между пальцами: липкая смесь крема, бисквита и глазури. Полностью стиснув кулак, я резко раскрываю ладонь, выбрасываю руку вперед и описываю полукруг – дерзкий жест, в результате которого стены и мебель покрываются кусками сладости.

В старом и грязном кресле в углу сидит бедолага с костлявыми руками и ногами. Он настолько одряхлел и высох от старости, что напоминает скорее огромного кузнечика с искусственной челюстью, чем человека. Он убедительно производил впечатление мумифицированного тела, пока кусок помадки не попал ему в лицо. У него изо рта вылезает язык и извивается по подбородку, словно слепой розовый слизняк в поисках сочного листа салата. В уголке губ появляется струйка пузырящейся слюны, а худосочные коленки начинают дрожать от наслаждения. В дальнем конце комнаты толстая женщина в ярко-голубом платье с цветочным орнаментом и с кожей цвета и вида клубничного бланманже слизывает сливочную помадку со стены.

Подводный голос приказывает бланманже прекратить облизывать обои, и я поворачиваюсь к его обладательнице, судя по виду – менее сострадательной кузине Медсестры Рэтчед. Она наклоняется ко мне, сжимает железной хваткой мои хрупкие бедра и рычит:

– Принеси мне бежевые клетчатые тапки!

Я скорее умру, чем уступлю красные туфли противной медсестре. Я хватаю со стола десертную вилку и изо всей силы (как ни странно, ее немало) вонзаю ее в крепкое предплечье противницы. Я осознаю, что Леди Т. расценила бы это как «некрасивые выходки за едой», но, честно говоря, в данном конкретном случае мне плевать. Ее лицо искажается от шока и боли, и она изрекает приятное «Я умираю…», но уже другим голосом – он звонче, отчетливее, ближе, и предложение не закончено: «от скуки в моем личном чистилище из домашней рутины».

Дом Хэппи Эндов исчезает, словно слюна в шланге у дантиста. Я у себя в кабинете, держу в руках снежный шар, и самое ужасное, что я явно заснула прямо при клиенте. Но ужас положения компенсируется тремя прекрасными фактами: 1) я проснулась, и все оказалось лишь жутким кошмаром; 2) клиентка ничего не заметила; и 3) она мой самый нелюбимый клиент, и я бы не расстроилась, если бы она заметила.

Миссис Селин Хейзел Брэй (по кличке Салин Назальный Спрей) – худая блондинка чуть за тридцать, с дорогим карамельным мелированием, подтянутым в зале телом и прекрасно сделанными зубами. У нее есть щедрый любящий муж, который сутки напролет пашет нейрохирургом в городской больнице, две очаровательные дочки, которые учатся в элитной школе, уборщица, помощница-иностранка, садовник, личный тренер и слишком много свободного времени для идеально ухоженных ручек, которые не работали ни одного дня за всю жизнь. А еще у нее есть психотерапевт. Я. Психотерапевт ей не нужен. Ей нужен резкий пинок по упругой заднице, и сегодня у нее все шансы его получить.