Рут Хоган - Мудрость Салли

Когда песня и танец заканчиваются, публика аплодирует с чрезмерным энтузиазмом. В разделе, посвященном поведению в театре, Леди Т. пишет, что «неразборчивое хлопанье в ладоши не только раздражает, но и говорит о невежестве», но я подозреваю, что большинство зрителей из последних сил сдерживают истерический хохот и пользуются возможностью сбросить напряжение и перевести дух перед следующей сценой. Я молюсь, чтобы, ради блага Эдварда – и моего, потому что моя любезность висит на волоске, – его друг в роли Ко-Ко оказался лучше предыдущих выступлений. Появление на сцене хора школьниц отнюдь не способствует моему самообладанию. Возраст этих школьниц варьируется от постменопаузы до одной бедной старушки, которая, похоже, уже при смерти. Ей осторожно помогают передвигаться по сцене две более прыткие участницы хора. На этих дамах тоже вульгарные кимоно из занавесок, волосяные шапки и шлепанцы на платформе (самая старая надела клетчатые тапочки). Одна из «девочек» накрасила губы чуть ярче остальных и надела кимоно с довольно вызывающим вырезом. При первой возможности она заигрывает с Элвисом, сидящим на первом ряду. Это та самая лучезарная сирена из магазина, и, судя по всему, они с Элвисом теперь пара.

– Уж извини, но, по-моему, у Юм-Юм слишком большая задница.

Мы пьем вино во внутреннем дворике театра во время антракта и обсуждаем увиденное. Эдвард явно наслаждается происходящим.

– Эдвард, ты немного несправедлив. У кимоно сзади есть нечто вроде турнюра.

– В ее случае дело скорее в трюме.

Я не могу удержаться от смеха. Постановка оказалась очень увлекательной по многим причинам: кустарные костюмы, созданные из обрезков шторной ткани отставной учительницей труда с фетишем на тему смурфов, чудесно странный оркестр и главное – новое увлечение Элвиса. Я посмотрела в программке имена участниц хора школьниц. Вариант лишь один. Она явно Китти Мюриэль Пичи.

– Ко-ко неплох. И весьма красив.

– Гмм…

Эдвард очень увлеченно вставляет в мундштук сигарету и слегка краснеет. Ко-ко действительно стал открытием. Он не только очень хорош собой, но и оказался талантливым и харизматичным актером. Он тащит эту постановку практически в одиночку (с небольшой помощью Китти). Эдвард зажигает сигарету и глубоко затягивается. Выпускает два идеальных колечка дыма и улыбается, и когда я заглядываю в его сияющие глаза, до меня наконец доходит. Эдвард влюблен.

Мне вдруг становится очень жарко, и глаза наполняются слезами – я пытаюсь сгладить неловкость, копаясь в сумочке. Мне хочется плакать от огромного облегчения, и вскоре я начинаю икать, пытаясь удержать эмоции под контролем. Я делаю глоток вина и обвиняю во всем сигаретный дым. Эдвард насмешливо смотрит на меня, но молчит.

Меня всегда беспокоило, что Габриэль мог стать причиной трещины в отношениях Руперта и Эдварда. Не единственной причиной побега Руперта, но катализатором, предопределившим ход событий. Эдвард обожал Габриэля, но Руперт не разделял его энтузиазма. Возможно, он ревновал. Даже после гибели Габриэля. После Руперта у Эдварда не было серьезных отношений, что добавляло еще одно чувство вины в мой внушительный список. Но в последнее время Эдвард стал более оживленным. Я думала, он просто пьет слишком много эспрессо, но, похоже, он окрылен влюбленностью, и я очень за него рада.

Во второй части появляется сам Микадо, его роль исполняет довольно привлекательный и импозантный мужчина с выразительностью кирпича. Но зато он может сам ходить, почти попадает в ноты и помнит большую часть текста. Китти Мюриэль продолжает отчаянно флиртовать с Элвисом, едва оказывается на сцене. А Эдвард по уши влюблен. Как только появляется Ко-Ко (высокий, худой, с темными волосами и ясными карими глазами), Эдвард преображается. Разумеется, он пытается это скрыть – когда он ловит мой взгляд, то начинает играть бровями и делает шутливое замечание, чтобы меня отвлечь. Но я все вижу.

Представление заканчивается воодушевляющим пением хора из шаркающих школьниц (самая старая теперь использует ходунки), танцующих смурфов в мантиях и финальным гудком диджериду. Публика хлопает, кричит и несколько раз заставляет актеров выйти на бис. От смеха у меня по лицу льются слезы и болят щеки. После двух часов на деревянных сиденьях задница болит тоже. Ой, простите, Леди Т., – ягодицы.

Мы перемещаемся в паб, где к нам вскоре присоединяется Маркус, в реальной жизни – арт-куратор из Нью-Йорка, а не палач из Титипу. Он оказывается таким же очаровательным, остроумным и добрым, как мне и показалось. Ну, насколько я могу судить за пять минут общения. Я допиваю бокал, извиняюсь и ухожу. Я сразу чувствую, когда становлюсь третьей лишней, и не намерена играть эту роль. Возможно, Эдвард наконец нашел своего героя.