Ян Стыдобка - Поэтесса в жанре ню и другие рассказы

– Сколько ты километров намотаешь? – сказала Ника. – Меня однажды снимала подружка, тренировалась. Она сидела на месте и крутила зум.

Сандлер как-то выдал на открытом уроке: от зума у фотографа растёт жопа и усыхает мозг! Подружка такого не слыхивала, хотя её снимок у Вероники на аватарке, признаться, неплох.

Олег поставил рядом с Никой большой фанерный куб, накрыл чёрной тканью.

– Садись. Обхвати себя руками, знаешь… Будто я внезапно вошёл. Вот так. Только не переигрывай, всё эмоции в глазах. У тебя королевское достоинство, как в фильме «31 июня». Смотрела?

– Очень люблю его, особенно песни.

– А взгляд говорит обо всём. Давай ещё серию?

Когда он закончил, примостился на краешке куба и положил на колени ноутбук, Ника уже не закрывалась, точно и не замечала собственной наготы.

– Пытаюсь думать, что это снимки не наши с тобой, чужие. И девушка тоже не я. Что бы тогда сказала, какое было бы первое впечатление?

– Какое? – спросил Олег, скрывая тревогу.

Ника улыбнулась:

– Молодцы.

– Олег, ты хотел бы прочитать моё стихотворение в литературном журнале? – спросила Вероника.

– Конечно.

– А зачем? Вот скажи, прочитаешь в журнале или на сайте. Или распечатаешь на принтере, или я сама распечатаю. Хоть одна буква от этого изменится?

– Вроде, нет.

– Так же говорила подругам, когда они толкали: иди в журнал, иди в журнал!.. И всё-таки хотела. Рассудить логически – разницы нет, а на самом деле что-то есть. Видимо, тщеславие. Хотела и не шла, боялась. Как будто там съедят. А на днях подумала: у меня ведь есть знакомство! Если Мира как-то посодействует, подтолкнёт, хорошая идея? Написала, договорилась. Позавчера зашла к ней в редакцию.

– И что?

– Не сразу узнала. Сидит тётя, корона по всей голове. Просмотрела мои листочки и сообщает через губу: «Это печатать невозможно. Слабо». Я говорю: «Тебе же нравилось?» «Не на том уровне. Для самодеятельности да, а здесь другие требования».

– Нормально!

– Ладно, нет так нет, – пожала Ника плечами, – извините, напрашиваться не буду. Беру папку, разворачиваюсь. Переживём. Она говорит: «Постой, Вероника, я тебе желаю добра. Думаешь, я этого не проходила? Сама в твоём возрасте принесла стихи в журнал. Теперь вижу, что был юный бред, а тогда расстроилась. Мне посоветовали студию Березина. Я занимаюсь там двадцать лет».

– Лермонтов немногим больше прожил на свете, – сказал Олег.

– Если бы только он. Она продолжает: ты, мол, не растёшь без наставника, сколько читаю, всё одно. А это ремесло, ему надо учиться.

– И не бесплатно?

– Естественно. Назвала этапы роста, я даже запомнила. Сначала у тебя просто рифмованные строчки. Это, значит, мой нынешний уровень. Потом учишься, следуя за мэтром. Затем обретаешь собственный голос. Лет через пятнадцать. Примерно как она обрела.

– По-моему, он либо сразу есть, либо не стоит и мучиться, – сказал Олег.

– Я думаю так же. Мира говорит: «Сходи к Березину, позанимайся». А я его читала, не нравится категорически. Не вижу, чему учиться, куда за ним идти. Сдуру так и брякнула.

– Почему сдуру?

– Наступила на что-то личное. Она прямо взвилась. «Он в тысячу раз лучше тебя! Малолетняя графоманка! Скажи спасибо, что с тобой вообще разговаривают!» Я опешила, но пытаюсь сохранить деловой тон. «Можешь объяснить мне, глупой, чем конкретно плох этот первый стишок? Ты же его две недели назад хвалила». Она стала плести какой-то вздор. Образа не видит. Нет, понимаете, образа. Но это разные вещи: ты не видишь и нет? И меня понесло. Ах, так! А судьи кто? Ты, что ли? Которая пишет «сходит душа с ума»? Достаю телефон, при ней набираю в яндексе «сходит душа с ума». Сорок миллионов результатов. Вот, говорю, твоя песня, похожая на сорок миллионов других песен. Вот твой собственный фальшивый голос! На это потратила двадцать лет? Лучше бы вышивала крестиком!

– Приложила.

– И не остановиться. Самое ужасное, действительно выдаю то, что думала всегда. При этом говорила и писала комплименты.

Вероника грустно помолчала.

– Вот такие творческие отношения. Считаем друг друга, простите, merde, но лицемерим. И однажды вылезает правда. Мира покраснела, позеленела пятнами, выскочила из-за стола. Ну, думаю, конец фильма. Сейчас прыгнет, и… Хрупкая на вид, но когда-то служила в МВД, мало ли что умеет. Я не знала, то ли бежать, то ли кричать «Помогите!», то ли всё-таки выпустить когти и махнуть ногой.

– Но не пришлось?

Вероника покачала головой: