Ян Стыдобка - Поэтесса в жанре ню и другие рассказы

– Читай внимательно… Стоп!.. Медленно переворачивай страницу… Стоп!.. Повернись, смотри в объектив. Смотришь, но не видишь, мыслями ещё в книге… Стоп!.. Теперь увидела… Стоп!.. Возьми кружку…

Всё-таки чего-то не хватало. Лучи, проникая в окно, должны отражаться от стен и заполнять комнату, но стен было меньше положенного, и галогеновая лампа слабовата. В помощь ей Олег подключил другую, с рефлектором, направленным на белый экран. Попробовал – теперь в самый раз.

Разменяв вторую сотню кадров, он потушил источники, зажёг главный свет и с помощью ноутбука показал, что удалось.

– Качество здесь не то, но составить представление можно.

– Супер, вообще! – воскликнула Ника. – Спасибо.

– Ещё бы с тобой было не супер.

– Дело не во мне. Как будто старое, плёночное… Редко нравлюсь себе, но ты что-то уловил. Я готова снять платье. Под ним вот здесь, – указала она на грудь, – ничего нет.

– Давай перед камерой?

– Попробую.

– Медленно, можешь ко мне спиной. Сейчас поставлю импульсное солнышко. Оно будет ярче, замирать уже не надо. И я больше не командую, живи в кадре сама.

– Поняла… Олег, – сказала вдруг Вероника, – послушай стихотворение, пожалуйста.

Он кивнул, и Ника не спеша произнесла:

– Как тебе?

– Эксперимент? Поиск нового? – осторожно спросил Олег.

– Это не моё.

– Правда?

– Честное слово.

Мгновение они глядели друг другу в глаза.

– Слава богу! – выдохнул он.

Ника рассмеялась:

– Видел бы своё лицо! Неужели так плохо?

Олег пожал плечами.

– И всё-таки? – настаивала она. – Вот продолжение:

– Ника, я не специалист. Я в жизни родил единственный стишок. В Каспийское впадает Волга море, овёс и сено лошади едят. Все люди хочут счастья, а не горя и в гордом ожидании сидят. Вот прямо сейчас, не отходя, так сказать…

Вероника прикусила нижнюю губу, отвернулась и прыснула.

– Ну а всё-таки? – повторила, успокоившись.

Олег помедлил, собирая слова.

– Мне кажется, это писал кто-то грамотный, начитанный и совершенно без… без божьей искры.

– Дипломатично закончил. Хотел жёстче?

– Наверное. Пусто, много такого сейчас. Первая строка забывается прежде, чем закончилась вторая.

– Я сама не сразу запомнила.

– А кто это, если не секрет?

– Может, и знаешь. Её зовут Мира.

– Лохвицкую только слышал.

Вероника улыбнулась:

– Та была раньше и с двумя «р». А эта с одной, ей сейчас сорок. Мира Комиссарова.

– Тогда не знаю.

– Красотка, кстати, изумительная. Ноги километр, глазищи, скулы, вот бы кого сюда.

– Всё равно не знаю.

– Широко известна в узком кругу, как и мы все. Вообще-то она Ольга, но решила, что это имя простое, не богемное и не походит к фамилии. Плюс какие-то личные драмы, желание всё поменять… Впрочем, это меня не касается. Продолжаем?

Вероника стягивала платье через голову, попутно выворачивая наизнанку.

– Не напрягайся, не позируй. Спокойнее, ты одна, – говорил Олег. – Молодец, давай повторим.

Сделали несколько дублей: спиной к камере, опять спиной, спиной в три четверти, в профиль. Наконец – лицом. Бросив платье на стол, Ника стояла в белых кружевных трусиках: обнажённая душа. Если только бывают души совершенные, как это тело.

А грудь оказалась меньше, чем Олег рисовал в воображении. Значительно меньше; ещё бы каплю поменьше, и можно без оговорок назвать маленькой. Но другую сейчас было и не представить.

– Давай посмотрим, – предложил Олег.

Ника села, одной рукой прижала платье к груди. Олег устроился рядом. Листая снимки, не отрывал от них взгляда, чтобы не смущать её. Но когда над ухом слышишь голос, чувствуешь дыхание на щеке, тонкий цветочный запах от волос; когда она, желая задержать приглянувшийся кадр, касается длинными пальцами твоей руки, волей-неволей смутишься сам.

– Ты правильно говорил, не надо макияжа, – сказала Ника. – С ним было бы не то настроение. Здесь я будто проснулась недавно.

– И впереди целый день, – добавил он.

– Ага…

– Кстати, прошёл час сорок. Давай ещё без платья? И пойдём туда, – кивнул он на чёрный конец, – займёмся минимализмом.

– Хорошо. Слушай, Олег. Скажи, пожалуйста, только честно, – Вероника помедлила, вздохнула. – От моих стихов у тебя впечатление другое?