Ян Стыдобка - Поэтесса в жанре ню и другие рассказы

– Зимняя Ладога его, Приморский бульвар мой. Жил в Севастополе четыре года, седьмой, восьмой, девятый и десятый классы… Сейчас тоже быстро сполоснусь, ладно, а ты не скучай. Хочешь, посмотри мои рисунки, если интересно. Вот некоторые.

Я переложил из ящика стола на матрас тяжёлую папку, взял из шкафа полотенце и чистое бельё. В ванной, как обычно, захотелось петь, и я, намыливаясь, то про себя, то в четверть голоса примерял к бодрому мотиву Исаака Дунаевского совсем не подходящие, непонятно как возникшие в памяти слова:

Когда наконец вернулся в комнату, Настя, держа папку на коленях, разглядывала рисунки и Лиза тарахтела моторчиком, вытянувшись у её ног.

В голове ещё звучало, отдаляясь:

– Мне очень нравится, – сказала Настя, – а что там за девочка постоянно встречается?

– Моя четвероюродная… или четырёхюродная? Не знаю, как правильно… В общем, тётя. Почти ровесница, на два года старше, мы вместе росли. Надя Бибичкова, год как Соколова.

– Был, наверное, влюблён?

– Когда подрос, классе в восьмом, понял, что считаю родной сестрой.

– Хорошая, такие добрые глаза. Вы сейчас видитесь?

– Виделись на её свадьбе и после ещё дважды по грустным поводам. У нас в роду много долгожителей, девяносто не предел.

– Моей прабабушке девяносто пять. Так это хорошо.

– Хорошо, конечно. Но, с другой стороны, может случиться несколько похорон подряд. Вот там и виделись последние два раза. Но скоро будет радостная причина, она уже на седьмом или восьмом месяце.

– Женщины считают в неделях, – улыбнулась Настя.

– Хочешь, познакомлю? Она скажет точно, на какой неделе.

– Посмотрим. А я взяла кое-что из рукоделия. Не собиралась, но Таня говорит: возьми, покажешь, вдруг кому-то понравится… Давай покажу тебе.

Настя вынула из рюкзака полиэтиленовый пакет, из него кружевной воротничок, приложила к своей блузе. Изумительно тонкая, ювелирная работа; серебряные нити, переплетённые с суровыми льняными, придавали ей драгоценный вид. Следом Настя достала такой же неземной красоты манжеты.

– Потрясающе! – сказал я.

– Спасибо.

– А где берёшь узоры?

– В основном по старинным образцам, что-то сама выдумываю, но пока фантазия бедновата. Есть такая жилетка, вся шёлковая, представляешь? Иногда надеваю.

– А что под ней?

– Платье или рубашка. Когда ничего больше нет, ещё никому не показывалась, кроме зеркала.

– Знаешь что? Покажи моей маме, вдруг понравится. Или на работе кому-то из её коллег.

– Думаешь? Ладно… А когда она придёт?

Я взглянул на телефон:

– Не скоро. Там начинается первый акт.

Мы замолчали. Даже Лиза, меховая тучка, затихла, прикрыв мягкой лапой нос.

– Ты говорила, понравился массаж, – напомнил я. – Хочешь, продолжу? Противопоказаний нет?

– Никаких, одно сплошное показание.

– Тогда, пожалуйста, на секунду привстань.

Я достал из шкафа свежую простыню, развернул и набросил на матрас.

– Снимай костюм, ложись кверху спиной, я через минуту приду. Лизетта, дуй на место, вот так, молодец…

Осторожно поднял Лизу, она тихо муркнула, не открывая глаз. Я перенёс её на коврик в прихожей, чуть подождал и постучался:

– Можно?

– Ага, – ответила Настя.

Она лежала в голубых трусиках и коротком тёмно-сером топе.

– Это, наверное, тоже снять? – я коснулся её спины. – Только верх имею в виду…

– Ладно, как скажешь.

– Я отвернусь.

– Всё, я готова, – сказала она через пару секунд.

Это была моя последняя надежда – так постараться, чтобы Настя уснула. Будить не стану, утром скажу: не хотел беспокоить. Познакомлю с родителями; дальше, может быть, уедем на эту базу отдыха, а там будет видно…

И я старался.

– Не слишком сильно? – спросил, перейдя от поглаживаний и растираний к более энергичным приёмам.

– Нет, можно ещё посильнее. Если не трудно, конечно.

– Совсем не трудно. Вот так, например.

– Замечательно, самое то…

Её тело напоминало о том, что через неделю март, что недолго ждать цветущей сирени. Я не мог отвести взгляда, запоминая всё. Бёдра по современной фитнес-моде заметно у́же плеч; не слишком объёмные, прелестно тугие ягодицы; две симметричные ямочки над ними и, как у актрисы из доброго старого кино семидесятых, выраженные изгибы талии. Почти не оказалось родинок, лишь несколько бледных, похожих скорее на веснушки.