Степан Петрович дождался пока Полинка на балкон выйдет, да Фиму к себе и притянул.
– Тимофей, ты, я вижу, парень толковый… Ты мне скажи, будет Полинка с тобой счастлива, а? Ты чего это жениться-то на ней удумал? Вы же разные. Раз-ны-е.
Парнишка вытянулся, оттого стал еще больше походить на розовощекого червя, и обиженно затараторил:
– А вы, Степан Петрович, не стойте на пути любви! В груди моей жар, а в мыслях только Полечка! Уж дороже ее и на целом свете нет! Красивее ее девушек я никогда не видел, понятно вам? Она умная, нежная, а волосы у нее какие! Как сено на закатном солнце, вот какие! А улыбка ее – два ряда жемчугов!.. А руки ее…
– Ну-ну, не горячись. – Степан Петрович, ошарашенный, отступил к раковине. И глаза у женишка так и блещут. Может, и правда любовь такая сильная?
А Полинка зашла, телефон к груди прижимает, да глупо улыбается. Услышала, наверное, Фимины слова. Обрадовалась.
Степан Петрович от дочки уехал, а на сердце все равно беспокойно. Пусть горячится Фима, пусть словами красивыми сыпет, да только не пара он для его Полечки. Не пара.
А через месяц звонок. Полька огорошила. Так, мол, и так. Расстались. Теперь другой у нее появился. Даней зовут. Степан Петрович – сразу в город сорвался. А Сашка смеялась над ним, да все просила дочку в покое оставить.
Даня оказался сердитым на вид, широкоплечим. А еще, кажется, туповатым. На все вопросы сухо отвечал, на Полинку даже не смотрел, хмурился.
Степан Петрович всю ночь уснуть не мог: перед собой видел горящие Фимины глаза. Пусть худой, пусть ролики не любит. За то Полинку любит по-настоящему.
На следующий день разыскал Степан Петрович Фиму в университете, благо, фамилию запомнил, да покаяться решил. Шагнул к нему, руку протянул и говорит:
– Фима! Ты прости меня, пожалуйста! Это я Полинку тебя бросить подговорил. Все на мозги ей капал. Не такой, не такой, вот она и поддалась… А сейчас приехал, а у нее дома страшилище… Нелюдимый какой-то парень, да и вообще на обезьяну похож. Возвращайся, Фим!
Фима улыбнулся так ласково, не дрожал больше почему-то. Руку протянул, конечно, пожал. Но головой покачал отрицательно:
– Эх, Степан Петрович, вы что, Полинку не знаете? Она же всегда все по-своему делает. Тут дело в другом. Не был я никогда Полинкиным женихом, вот как.
Степан Петрович опешил. Макушку почесал.
– Да вы не удивляйтесь так. Ей же все хотелось вас порадовать. А Даня он… – Фима поджал губы. – Фитнес-тренер, без высшего. Читает чуть ли не по слогам, мда… Да и семьи хорошей нет. Детдомовский он тоже. – Фима пожал плечами. – Но главное, что Полинку любит. И она его, очень-очень. Все по телефону с ним трещала, когда вы у нее гостили. Вы уж на них не сердитесь. Поля думала, что после меня Даня вам покажется завидным женихом…
– А как же это, Фима?.. – Степан Петрович потер лоб. – А волосы там как закат, а глаза горящие… Неужели ты ее не любишь совсем?
– Ой, Степан Петрович, как друга-то, конечно люблю. Мы с ней с первого курса в театральный кружок вместе ходили. Вот она меня, – Фима развел руками, – И привлекла.
Степан Петрович вернулся на дочкину квартиру и рассеянно осмотрел коридор. Ролики – одни Полинкины, а другие – мужские, большие. Куча обуви, и зимней и летней. И, что самое главное, тоже мужской.
Степан Петрович зашел на кухню и уселся рядом с будущим зятем.
– Так. Ты, значит, живешь здесь?
– Живу.
Прямо ответил, без обиняков. И в глаза прямо посмотрел. Не боится.
– И сколько?
– Полтора года уже. – Даня отломил огромный кусок батона и макнул его в банку яблочного варенья. – Выгонять будете?
– Так ты, значит, на Полинке моей жениться собрался?
– Собрался. И женюсь, – Даня с причмокиванием облизал пальцы, по которым стекало варенье. Специально, что ли, бесил?
Степан Петрович закрыл лицо руками. Сдавленно спросил.
– А Полинку мою хоть любишь?
– Люблю.
Твердо сказал. Уверенно.
– Докажи. – Степан Петрович усмехнулся. – Вот на что ее волосы похожи?
– На волосы, – Даня приподнял бровь. – А что?
– Нет, ты не понял меня, – Степан Петрович сжал кулаки под столом. – Какие они?
Даня улыбнулся. Глупо так, по-детски. Лицо его преобразилось, мягче стало.
– Родные.
Степан Петрович усмехнулся, но подумал, что так и есть. Родные, пожалуй, лучший эпитет, который можно было подобрать.
– Хорошо. А улыбка ее какая?
Даня лапищу свою к груди прижал. Заморгал быстро.
– Теплая.
Степан Петрович встал со стула, отломил и себе батона, да и пошел на остановку. Тут дальше сами разберутся. Разные, не разные. Главное, что друг друга любят.
Читать дальше