Денис Соболев - Говорящий с травами. Книга первая

Арчимаки – это такие здоровенные седельные сумки, отец привез их откуда-то из дальнего Алтая. Сшитые из толстой бычьей кожи, они были огромными, и в них запросто можно было увезти разделанного марала.

А Матвей ехал и волновался – это его первая ходовая охота в горах. Когда не попутно добываешь рябчика или бьешь утку из скрадка, а идешь за зверем. Множество вопросов вертелось в голове, и он решил спросить все же:

– Бать, а как мы марала искать будем? По следам?

– Нет, сын. По следам ты марала ни в жизнь не найдешь. Повадки зверя надо знать. Если знаешь, как зверь думает, – завсегда с ним встретишься. Вот марал все лето кормится в горах. В тайгу марал не ходит – неудобно ему тут с рогами ходить. Любит он вольный простор. Закинет рога на спину и летит быстрее ветра – ни одна лошадь не догонит.

Матвей уже не удивлялся тому, сколько знает его отец – просто старался запомнить все, что он говорит. А отец тем временем продолжал:

– К зиме вожак табуна ведет его вниз. Переплыть реку или озеро для марала не сложно. Главный враг марала после волка и человека – снег. Не может марал по глубокому снегу ходить. Той зимой много маралов от голода погибло – застал их снег в низинке, не смогли выйти. То-то волкам с медведями поживы было… Да и прочий зверь лесной никогда от мяса зимой не откажется, разве что зайцы с белками не едят. А вот соболь тот же с большим удовольствием пропастиной питается. Вот мы с тобой станем низинки обходить, марала выглядывать. Будет удача – добудем.

Так, за разговорами, они добрались до зимовья. Снег вокруг был испещрен следами – тут и белки, и заячий след стежкой пролег, и птичьими крестиками все истоптано. Следов Урсула не было – залег все же в спячку, видимо.

Наскоро попили горячего чаю, собрали с собой немного еды и выдвинулись.

Сначала двигались по знакомым местам, исхоженным вдоль и поперек. Но постепенно тропа забирала все круче вверх, лошади порой оскальзывались на осыпях, и у Матвея в такие моменты перехватывало дыхание. Тропа шла по самому краю обрыва. Слева от тропы, буквально в полуметре, начинался крутой обрыв, и где-то там, далеко внизу, зеленела река. Вообще-то она всегда обычного голубого цвета, но каждую осень становилась изумрудно-зеленой. Такой красивой, что дух перехватывает.

Воздух был сух и свеж, пахло снегом и хвоей, снизу доносило запахи прелой травы и студеной речки. Цокали где-то над головой еще по-летнему рыжие белки. Они пока не перелиняли, ждали чего-то.

Матвей ехал следом за отцом. Тот покачивался плавно в седле, временами оглядываясь – как там Матвей? Все же конный переход в горах – дело ответственное. Перевалили хребет и начали спуск вниз, в долину, купавшуюся в стылом тумане. Серко бежал где-то впереди, обнюхивая все вокруг, – его золотое время.

Чуть ниже тропа стала широкой, и лошади пошли рядом. Отец продолжил рассказывать про маралов:

– Матерые быки ходят по одному. Осенью у них начинается гон, и быки выходят к табунам, в которых самки и молодые самцы. Они бьются друг с другом, и порой даже калечат и убивают один другого. После победы такой бык некоторое время ходит с табуном, а потом снова уходит в горы и живет один, спасаясь от волков. Вот такого быка мы с тобой и будем искать.

Матвей слушал внимательно, оглядываясь по сторонам – они были в распадке, который выходил в долину. С обеих сторон вздымались крутобокие горы, заросшие пожелтевшими уже лиственницами, рядом текла небольшая речка. Они двигались медленно, внимательно вглядываясь в склоны. Проехали распадок насквозь и вышли в долину – Матвей был здесь впервые и озирался по сторонам, впитывая пейзаж. А посмотреть было на что: пологие холмы переходили в высокие горы, вершины которых утопали в снеговых тучах.

Солнечные лучи освещали всю эту красоту, не в силах растопить снег, покрывший траву серебристым налетом…

Отец повернул лошадь налево, и они направились вдоль самой подошвы горы, с которой только что спустились. Отец замолчал и больше не курил, крутил головой по сторонам. Потом подался ближе к горе и начал подъем. Матвея терзало любопытство, но он молчал – отец явно был не расположен к разговорам. Смотрел по сторонам, пытаясь понять, что заставило отца вновь направиться в гору. А они все поднимались и поднимались, петляя между деревьев, – никакой тропы здесь не было. Лошадь всхрапывала недовольно, но продолжала мерно шагать, не решаясь ослушаться седока.

Они поднялись достаточно высоко, заметно посвежело. Наконец отец слез с седла, привязал лошадь к дереву на длинном поводе. Матвей молча сделал то же самое – не время для вопросов. Отец был сосредоточен, двигался быстро и экономно. Зарядили винтовки и скорым шагом пошли в гору. Отец ступал мягко, бесшумно, и Матвей шел так же. Несколько минут подъема, и отец прилег за лежащей на земле лиственницей, похлопав по земле рядом с собой.