Денис Соболев - Говорящий с травами. Книга первая

Дома они с отцом эту тему не обсуждали – не хотели тревожить маму, она и так сильно переживала. Женщины в деревне постоянно обсуждали слова старосты и приходящие из города новости, а тут еще и Прошка начал вносить смуту. Он ходил по деревне и говорил всем встречным:

– Скоро, скоро пощипаем вас, распотрошим амбары и скот уведем, – и хохотал, страшно закатывая глаза. Мужики махнули на него рукой, а женщины поначалу ругались, а теперь и вовсе шарахались от него, как от чумного.

Среди молодых тоже царили разные настроения. Игнат, встряхивая своей соломенной головой, говорил весело:

– Да чего вы так волнуетесь? Ну придут и придут – нешто не люди? Человек с человеком завсегда миром дело решит.

А Иван гудел своим басом, показывая здоровенный кулачище:

– Как придут, так и уйдут. Видали мы таких.

Павка, глядя исподлобья, сказал резко:

– А я думаю, в тайгу надо. Там нас никто никогда не сыщет.

Матвей удивленно посмотрел на него. Павка не очень-то любил тайгу, а тут надо же. Спросил его:

– А ты в тайге зимой бывал, Павка? Там ведь снега выше головы, не находишься. Лыжи у меня, допустим, есть. А у тебя? Настоящие, ходовые?

Павка отвернулся – не было у него лыж.

И тут Игнат спросил:

– Матвей, а ты сам-то что думаешь? Ну если придут?

Матвей сказал просто:

– Не знаю. Придут миром – отчего не накормить? А если силой брать захотят…

Он не стал продолжать, но все и так было понятно.

И вроде бы понятно все стало, а легче не стало. Камень на душе становился все тяжелее…

Шаг. Еще шаг. Спина гудит от напряжения, дыхание сбивается, пальцы соскальзывают с горловины туго, под завязку набитого мешка. Почему мука такая тяжелая? Мешок муки гораздо тяжелее такого же мешка картошки. Уж их-то Матвей за сегодня натаскался…

…Первой ходкой они увезли на зимовье тридцать мешков картошки. А до этого три дня копали там погреб и омшаник для пчел. Тяжело было, но они справились. Дядя Никодим помог, и в три лопаты сумели. Потом накатали перекрытие из бревен, застелили сверху плотно соломой и засыпали землей – теперь не промерзнет. Зимой еще снегом присыплет, и нормально. Продухи тоже сделали правильные, будет дышать и погреб, и пчелам воздуха хватит. Копать было тяжко – горная тайга же, много корневищ и камни попадаются. Зато теперь можно спокойно перевозить сюда припас. Единственное, нужно еще сарайку поставить и баньку, а времени на это совсем нет – октябрь начался, скоро снега лягут.

И Матвей позвал на помощь уличанских парней – все рукастые, сарайку сколотить точно сумеют. Зазвенели пилы, вгрызаясь в сухостой, защелкали клинья, распуская бревна на плахи, загуляли по ним рубанки – все спешили, понимали недостаток времени. Никто ничего не спрашивал. Надо – значит, надо. Работали не жалея сил, и сарайка выросла у зимовья – просторная, крепкая. Здесь будут храниться дрова, веники и прочий скарб.

Продукты все будут в погребе, включая и овощи, и соленья. Солонина, как и мясо, нормально в лабазе перезимует – никакой зверь не достанет.

Сруб баньки тоже собрали и крышей накрыли – здесь отец с дядей Никодимом споро работали, ладно. Все внутренние дела позже сделают. Но вот печку надо было выкладывать сейчас, по теплу. И отец привез печника из соседней деревни – молчаливого старого дедка. Тот хмуро оглядел все, покивал и уехал на неделю – кирпич нужен особенный, который жар хорошо держит.

…Матвей с отцом таскали муку и зерно, складывали на телегу. За сегодня им только еще одну ходку до зимовья сделать удастся, хотелось побольше увезти. Сгрузили на телегу и инвентарь – косы, серпы и прочее. Матвей нес уже седьмой мешок, и пот лил градом, спина нещадно болела и пальцы просто не сжимались – не хватало сил. Но он сжал зубы и тащил этот мешок почти с него размером. Отец же носил по два за раз – половину всей муки погрузили на телегу и зерна половину. Остальное им на зиму. Мало ли, вдруг и не придет никто.

Эти тревожные мысли читались в глазах у всех без исключения. В соседней деревне белые угнали всех мужиков на войну – выдали шинели и котелки и отправили в Барнаул, где народ устраивал беспорядки и требовал отдать власть большевикам. И все ждали, что и к ним придут. Но пока не приходили. Иногда ожидание беды хуже самой беды…

Но вот наконец все загружено, можно трогать. Отец щелкнул вожжами, понужая лошадь. Матвей закрыл за ним ворота, догнал телегу, вспрыгнул на ходу на задок. И заметил Прошку, который из-под руки смотрел на них, стоя в конце улицы. Нехорошее предчувствие ворохнулось в душе, и Матвей сказал отцу: