Мастер Чэнь - Магазин путешествий Мастера Чэня

Очень тихо.

И мы снова заснули, спали долго, зная, что в квартиру никто на свете не войдет и что нам очень нужно спать, спать и спать.

А потом я проснулся и потянулся к мобильному. Да нет же, он все это время был включен.

– Никто не позвонит, – сказала Алиса строгим и заботливым голосом. – И тебе этого не надо. У тебя и так все хорошо.

– Да, – согласился я.

– Ты в Риме, – напомнила она. – У самого Форума. На улице… как?

– Сант Агата деи Готи. Вместо «а» в слове «санта» ставится хвостик, – терпеливо напомнил я.

– Спасибо. Потрясающая улица. Слушай, ты ведь можешь меня тут оставить. Ты же не словил мой вирус. Я буду лежать, спать, читать. Мне не надо никуда идти. Я уже в центре Рима. Хочешь, пойди и купи себе хоть всего Паваротти. Ну, вот купи его. Ты наверняка знаешь где.

– Вниз, к кварталу с рыцарями и мостиком, пройдя под мостиком – к фонтанам Тревии, мимо фонтанов по узкой улице влево к большому стеклянному пассажу, там тоже влево, на втором этаже, – сообщил я.

– Так. И это называется – ты впервые в жизни в Риме. Потрясающе. Ты дашь когда-нибудь своей голове отдых? Потом, когда все снова будет хорошо, тебе все будут звонить. А сейчас Новый год.

– Он.

– Слушай, пойди в любой хороший отель. Спроси, где палаццо твоих предков. Найди его. Оно же где-то здесь, в этих переулках, все так говорили.

– И никто не знал точно.

– А ты узнаешь. На обратном пути принеси мне пиццу, ясно откуда. И не спеши. Сделай себе хорошо. Ты заслужил.

Пауза.

– Ты из-за меня не поехал во Флоренцию. И мне даже не стыдно.

– К черту Флоренцию. Я уже в самом центре Рима и ничего не делаю. И не хочу.

– А ты понимаешь, что рискуешь в этот раз вообще не найти это палаццо? Ты же всю жизнь мечтал.

– Зато я спокойно посижу с тобой. Предки бы поняли. Они такие вещи отлично понимали.

Идея заказать себе не две комнаты в отеле, а квартиру оказалась гениальной. Потому что улица Агаты – чудо, это узкая щель, на дно которой не проникает солнце. Какого она века? А невозможно сказать. Крыши и деревянные ставни наверху – ну, допустим, начала двадцатого. Камень стен под штукатуркой – может быть, девятнадцатого. А те нижние камни, которых мы касались руками, возвращаясь после очередного похода по городу – глыбы с прозеленью, наклонной стеной уходящие вверх, – а это могло быть что угодно. Фундаменты замков, возведенных друг против друга в молчаливом противостоянии? Да почти наверняка. И не средневековых. А более ранних.

Если пройти по булыжнику влево и снова влево, то там будет такая же наклонная стена, напротив ее тот самый квартал, с рыцарской лавкой (доспехи, мечи), двумя ресторанами, канцелярским магазинчиком… И дальше, через десять минут, у огрызка башни, ставшего музеем, возникал спуск на Форум с его падшими колоннами. Древнее места не бывает. Мы живем прямо над Форумом, просто его отсюда не видно. Мы на холме, а он – там, внизу.

Но еще лучше выйти из подъезда (по гулкой лестнице до громадных ворот, в которых калитка на улицу) и двинуться по скользкому булыжнику в противоположную сторону, вправо и вниз. По Агате. На площадь, где фонтанчик, церковь и целых четыре ресторана. Включая «Чикко ди грано». То есть «пшеничное зерно».

Это знаменитая на весь город пиццерия, с печью пятнадцатого века, и мы просто пытались перепробовать там все пиццы, которые есть в меню.

А дальше, от площади и фонтанчика, начиналась улица «Машаколизей». Потому что именно там из-за угла выскочил большой, очевидно русский и находившийся в состоянии взволнованности потный дядя, изобразил руками мельницу и заорал на всю площадь:

– Маша! Там Колизей!

И он именно там и был, и есть, как перегородившая улицу вдалеке призрачная аппликация из сине-серой бумаги. Розовое золото январского солнца прорывается сквозь двойной ряд полукруглых арок, нелогично огромных даже на таком расстоянии.

– Послушайте, – сказал я человеку с лопатой, когда у Алисы пришло время обеда и я двинулся, как обещал, к «Чикко». – Вы говорите, эта печь пятнадцатого века. При всем уважении – дом все же восемнадцатого, ну максимум конца семнадцатого…

– Дом? – удивился человек с лопатой. – Возможно. Но печка точно пятнадцатого. Вы что думаете, ее при перестройках дома кто-то бы тронул хоть пальцем?

Я улыбнулся теплому алому пламени среди почерневших кирпичей.

– А вот вы мне скажите, сеньор, – проговорил он, поглядывая туда же, на мою пиццу на раскаленном камне, – вы, как говорят в Америке, человек шести футов?