Виржини Гримальди - Аромат счастья сильнее в дождь

— Почему вы стали приходить сюда? — не выдержала Эмма.

— Чтобы спокойно поиграть в игру «Эрудит», дорогая моя, — ответила мама абсолютно серьезно.

Все снова залились хохотом. Она продолжила:

— Мы женаты уже более сорока лет. Вот нам и захотелось придать немного остроты нашим отношениям, а для этого нет ничего лучше, чем тайные встречи в незнакомой обстановке.

Отец смотрел на нее, словно перед ним стояла статуя из чистого золота.

— И оказались правы, мы словно обрели второе дыхание!

— Повседневность, общие забыты и привычки — все это приводит к тому, что мы начинаем забывать друг о друге. Как это ни парадоксально, мы практически не расстаемся, но не бываем вместе. А здесь, напротив, только мы, никого, кроме нас. Нам это было необходимо, в последнее время нам было довольно сложно…

— Вот как?

Прозвучало это из моих уст немного жестче, чем я хотела. Родители для меня всегда оставались на редкость удачной парой. Поодиночке, напротив, каждый из них был уязвим. Вместе же они казались нерушимыми. Прожив столько лет, они до сих пор целуются, и вовсе не сухими братским поцелуями, какими пожилые супруги награждают друг друга вместо приветствия. Насколько я себя помню, по выходным отец всегда приносил маме завтрак в постель. Она же, в качестве компенсации, рада смеяться от души любой его шутке, даже самой плоской. По вечерам они непременно предаются разгадыванию кроссвордов, а потом отправляются спать, чтобы перед сном вместе почитать «в четыре глаза» какую-нибудь книжную новинку. Я видела, как отец плакал только потому, что мама грустила. Я видела, с каким состраданием и терпением мама делала отцу массаж после сеансов химиотерапии. И когда она ушла из дома, я ни одной минуты не сомневалась, что не из-за него. Никогда я не рассматривала их как пару, но всегда как некую неделимую сущность. И уж тем более я не могла представить, что им когда-либо приходилось преодолевать зоны турбулентности.

Когда мы ссорились с Беном, я всегда приходила в настоящее бешенство. И это было ненормально. Если люди влюблены, им непозволительно бросаться друг на друга, как диким зверям. Как-то он сказал мне, что я уж слишком идеализировала союз своих родителей. Отец Бена умер очень давно, и мне всегда казалось, что у него просто не было достойного примера перед глазами. А вдруг я ошибалась? Возможно, я просто слишком высоко задрала планку, на невозможную, недоступную высоту? Не чересчур ли я требовательна? И не был ли прав Жером, сказав, что разрыв с Беном произошел по моей вине?

— Как и у всех семейных пар, — сказала мама, пожимая плечами, — и у нас бывали периоды, когда мы с трудом переносили друг друга, так называемые кризисы отношений. Да если вам порассказать…

Отец шикнул на нее, не давая продолжить. Как будто нам всем еще по шесть лет. Не хватало только, чтобы они заговорили по-английски, чтобы мы ничего не поняли.

— Так что же у вас есть нам «порассказать»? — спросил Ромен.

— Нет, ничего.

— Мама, скажи хоть ты! — воскликнула Эмма.

Я не настаивала. Я поняла, что она собиралась сказать, и ничего не желала знать. Мне не хотелось знать, что мои родители на деле оказались не идеальной парой.

— В прошлом году мы едва не расстались, — сказал отец. — Назначили встречу с адвокатом, а потом Тьерри и Надин посоветовали нам пройти курс семейной психотерапии, им это оказалось очень полезно. Мы ни на йоту не верили в терапию, однако сумели потом увидеть некоторые вещи под другим углом.

— Психотерапия нам очень помогла. Доктор «прописал» нам как можно больше времени проводить наедине. Дома мы тоже пытались выкроить минутку-другую, но с моей работой это не всегда удавалось. И тогда мы решили, что отпуск для этого — золотое время. Ну, теперь-то вы верите?

Брат и сестра засмеялись. Но требовалось еще одно подтверждение:

— Итак, вы не собираетесь разводиться?

Мама простонала:

— Да нет же! Когда ты перестанешь все время нервничать, Полина? Принимай наконец жизнь такой, какая она есть. Невозможно все предугадать наперед. Где гарантия, например, что, выходя отсюда, мы с вами не угодим под грузовик?

— Если бы этот ужасный момент можно было немного отсрочить, я бы успела сообщить вам хорошую новость! — возвестила вдруг Эмма.

Воцарилась мертвая тишина, словно на сцену опустился занавес.

— Собираешься написать еще одну книгу? — спросил отец, широко раскрыв глаза.

Она улыбнулась:

— Нет, я беременна! Мы не планировали, это снова возврат к пеленкам, но мы очень счастливы. Сегодня ровно три месяца, и я ждала этого срока, чтобы сообщить вам!