Филип Рот - Обман

— Я бы сказала так же.

— До тебя, мне кажется, никем я так не восхищался. Прямо с ума по тебе сходил.

— Вот как.

— А ты знала?

— Я… О боже!..

— Давай без этих английских околичностей.

— Знаешь, я все думала…

— И что ты думала?

— Почему так не случилось? Так, как в книге. Во-первых, ты часто и надолго уезжал, особенно поначалу. И все осталось в вымышленном мире. Как мечта. Заветная мечта.

— Я так много думал о тебе.

— Я тоже о тебе думала.

— Ну, что, можем начать: «А помнишь тот день…»?

— Да! Да! — Смеется. — Я, кстати, уже не молода. А когда мы познакомились, была еще совсем молоденькая. Но как доживешь до тридцати восьми, все разом кончается. Понимаешь, о чем я, да? Пусть не все, но многое кончено.

— Пыл угас?

— Ну, он-то угас лет в девятнадцать. А тут не успеешь оглянуться — тридцать девять. Подумываю, не устроить ли день рождения в Музее естественной истории, в зале динозавров.

— Чудесное местечко. Отличная мысль.

— Понимаешь, сейчас — поворотный пункт, и я воспринимаю себя иначе. А если ты сама не считаешь себя молодой, перестаешь… Не знаю, в двух словах не скажешь… Не знаю, коротко не объяснишь, но у меня начался переходный период, очень для женщины нелегкий. Да ты наверняка про это наслышан.

— Я долго не звонил, потому что не хотел опять вносить смуту в твою жизнь. Вы все еще вместе?

— Да. А вы?

— Да.

— У нас отношения наладились.

— Возможно, я каким-то образом этому способствовал.

— Да, пожалуй. Я не стала тебе больше звонить — даже думала, что звонить вообще не стоит, — еще по одной причине: когда мы виделись в последний раз, я и не догадывалась, что забеременела. У меня родился еще один ребенок.

— Господи… Правда?

— Да. Вот уж действительно ирония судьбы. Притом, что вышла твоя книга. Родился, конечно же, мальчик. Такие вот дела. Очень славный малыш.

— И чей он, этот малыш?

— Он… моего мужа… да.

— Ясно. Я не мог не спросить.

— Он тоже спросил.

— Ты уверена? Что ребенок от него?

— Абсолютно.

— Что ж, судьба не скупится на иронию. Ты благополучно родила сына, но не от моего героя и не в моей книге. Я это лишь воображал, а он взял и сделал. Вот она, разница между нами; вот почему ты живешь с ним, а не со мной.

— Да. Такова жизнь. Как роман, но только в нем все слегка наперекосяк.

— Выходит, теперь ты мать двоих детей.

— Ага.

— Грустновато сказано.

— Знаешь, подтекст тут, мне кажется, невеселый. Зато дети — замечательные. И теперь я только и думаю о том, как мне повезло.

— Значит, у тебя с мужем все как нельзя лучше?

— Ну, мы с ним стараемся друг друга не задевать, понимаешь? Но я все спрашиваю себя: в чем теперь проблема? Разумеется, есть неразрешимые проблемы. Одиночество: мне ужасно одиноко; на работе порой скучища смертная. А так, если отвлечься от серьезных проблем, все в полном порядке.

— У тебя есть любовник?

— Нет. Нету любовника. Слушай, я поразилась: твоя героиня до того пассивная — ужас. Я и представить себе не могла. А поскольку это я…

— Поскольку это ты, поскольку это почти что ты.

— Ну, я уже совсем не такая. — Смеется. — Теперь я очень положительная.

— Правда? Слава богу, это случилось после того, как я про тебя написал. В книжках от положительных героев меня клонит в сон.

— Но какая пассивность! Просто ужасающая. На мой взгляд, это портрет человека в большой беде. И не сознающего, что он не вписывается в обычную жизнь. Ты согласен?

— Видишь ли, в определенный момент то, о чем ты пишешь, начинает жить своей жизнью и меняет ход событий.

— Я, однако, представляю, откуда это взялось. Несколько недель тому назад один приятель, дочитав книгу, спросил, сколько раз я с тобой обедала. И сказал: «В этой книге есть персонаж, необычайно похожий на тебя». Мой муж тоже сидел рядом. Я пробормотала что-то уклончивое. Не помню, что.

— Ты сказала: «Обычно я не обедаю».

— В ту минуту ничего умного просто не пришло в голову. И кроме того, мне не давал покоя вопрос: зачем? Зачем ты это делаешь ? Почему ты воспринимаешь жизнь так? Особенно учитывая, что ты хотел все скрывать — и эта твоя скрытность, твое без малого параноидальное стремление избежать огласки исковеркали наши отношения. И все — ради твоей жены. Зачем же ты тогда написал книгу, в которой прототипом героини — и жена твоя, не сомневаюсь, это неминуемо поймет, — стала реальная женщина? Зачем?

— Затем, что я так пишу. Не было в этом паранойи. Даже близко не было. Я лишь пытался оградить ее от того, что ее бы огорчило. Кроме того, она считает, что на самом деле прототип героини — Розали Николс.