Виктор Рябинин - Потрошители морей

Да! Не могли папаша Роберт и матушка Элизабет даже подумать, что их сын Генри, которому парус на горизонте внушал священный трепет, а пыльные учебники отвращение, не пойдёт по их стопам. Ну, никак не могли даже предположить, что сынок, в свои 15 лет без раздумий бросившийся в житейское море, уже к 30 годам будет знаменит далеко за пределами родного Уэльса и уютного городка Ланримни, где родился в не так далёком 1635 году в семье небогатого землевладельца Роберта Моргана. Как не могли предположить и моряки «Бристольской девы», которые отправляясь в Вест-Индию прихватили к себе на борт в качестве юнги молодого Генри, а затем на Барбадосе его же продали в рабство за бесплатный проезд на Карибы, что через десяток лет будут орать по кабакам Тортуги о давнем знакомстве с великим предводителем пиратов Генри Морганом. Да, Судьба знала, что делала, когда подвела молодого Генри под крыло опытного пирата, голландца Эдварда Мансфилда. Старый морской волк разглядел в юноше незаурядность мышления, сметливость ума и воинский дар, поэтому, приблизив к себе как способного ученика, передал ему не только свой опыт, но и бразды правления аккурат перед собственным уходом в мир иной. А затем уже сам, опытный в морском разбое юноша, легко сошёлся с пиратами Тортуги, которые оценив в молодом человеке личную храбрость, абсолютное бескорыстие, свободолюбие и надёжность, скоро избрали его своим вожаком. И уже капитан Генри Морган стократно оправдал их надежды, приведя к победам и небедному бытию, полному мужских приключений и широкой разгульной жизни. И до самого погребения на кладбище Палисадос невдалеке от Порт-Ройяла имя капитана Моргана служило солнечным паролем на право входа в круг друзей знаменитого флибустьера. Ведь этот великий человек сотворил себя сам и достиг высот вековой славы преданностью и честью, а не лестью или коварством, не забывая и не отдаляясь от преданных друзей.

В 1692 году Ямайку постигло разрушительное землетрясение, в результате которого последнее земное пристанище незабвенного Генри Моргана навеки и бесследно ушло под воду. Так море забрало то, что давно ему принадлежало! Пират Генри Морган окончательно возвратился в родную стихию.

«Года не прошло, как я стал настоящим морским волком и вполне мог отличить стаксель от секеля. Я ловко вязал морские узлы, табанил против течения и сушил вёсла при любой погоде. Да что там! Бери выше! Я твёрдо знал, что, например, у бригантины или шхуны по две мачты, а у фрегата их целых три. Правда, к чему такая пересортица на глади моря я ещё не постиг, но уже умел самостоятельно передвигаться по палубе, не выпуская из рук леер. Но этого не требовалось при рубке сахарного тростника на острове Барбадос. Однако, осознание того, что ты не новичок на большой воде, вселяло уверенность в завтрашнем дне! Иначе говоря, вот уже полгода как я подневольно крестьянствовал на сахарной плантации и восстанавливал в себе презрение и ненависть к обидчику, поправшему меня в лучших чувствах, потаённо ведя тайные записки при свете сального огарка либо светящихся козявок, собранных по болотам в банку из-под табака.

(Примечание № 14 от архивариуса Лейзеля Блоха. С возможным тщанием подойдя к изучению этой части записок нашего русского путешественника и этнографа, мистера Афанасия Приблудного, мы, в лице сэра Арчибальда Кордоффа, герра Карла Клабенкегеля и знатока славянского быта Гриши Гроцмана из Бердичева, а также повсеместно опираясь на труды известных лингвистов, Дюкло Шарля Пино, Герасима Лебедева и Дитмара Розенталя, пришли к бесспорному выводу, что эти и последующие записки дьяка Афонасия были сравнительно недавно подвергнуты жесточайшей ревизии и переписаны более понятным современнику языком. Несомненно, к этим изменениям архивного текста приложил руку не один представитель клана Блудов! На это указывает не только манера изложения материала, но и структура самого письменного носителя. И хоть это вмешательство облегчило нам дальнейшую работу по переводу текста, но ни в коей мере не умаляет значимости первоисточника и не вселяет сомнение в правдивости изложения первоначального текста. К такому выводу единодушно пришли все эксперты, изучавшие архивы древнего московита.)

Однако, всё по порядку. В светлый день нашего с Олешкой Голым освобождения от испанцев в Вилья-Рике, нас, как нещадно истерзанных пленников, отвели в покои коменданта тюрьмы и оставили на попечение двух индейских женщин, с наказом вернуть к жизни. Возвращались мы с неделю, а то и более, то есть пока пираты грабили город и мстили за нас испанцам. Мы же, обмазанные индейскими снадобьями, ели и спали, подспудно стесняясь своей никчемности, хотя загнать лично кого-нибудь из испанцев в чрево железного быка хотелось до крайности.