Виктор Рябинин - Потрошители морей

— Видимо, не там искал, папаша, — осмелился перечить отпрыск, ушедший по настырности далеко вперёд от своей матери.

К тому времени наследник под приглядом матери уже самостоятельно почитывал мемуары Афанасия Приблудного на языке автора и свободно рассуждал о правах и обычаях далёких снежных краёв Пелагеи Ивановны.

— Пётр Алексеевич, — тут же отзывалась мамаша, если находилась недалеко от нашего с сыном местопребывания, и окликая его на свой манер, — Петруша, мы непременно побываем на далёкой родине, прихватив с собою и папашку. Дай ему только разобраться со своей писательской недвижимостью и разбогатеть на поставках писчей бумаги в газету «Зе таймс».

— Сын, — замечал я не обращая внимания на уколы Пелагеи, — мы с маменькой вряд ли уже пересечём океан, а ты увидишь на только Русь, но и всю Европу, если тебе повезёт также, как и мне.

Этим словом я вселял не только надежду своему парню, но и напоминал домочадцам о своём славном прошлом, гордясь собою, словно исторической достопримечательностью. Так и жили настоящим днём с верой в будущее, пока не грянул гром.

Ранним, незлобивым утром, когда птицы поют гимны всходящему солнцу, а люди отправляются в поля добывать пропитание, на ранчо прикатил на педальном велосипеде весёлый молодой человек в нелепо кургузых штанах спортивного кроя, в клетчатой кепке с длинным козырьком, украшенной пуговкой на самой макушке. Велогонщик легко соскочило со своего железного конька, приткнул его у ближайшего дерева и лёгкой походкой желанного гостя направился прямо ко мне, не скрывая дружелюбной улыбки под аккуратной щёточкой усов.

— Мистер Блуд, — угадал он во мне хозяина, ибо никого другого из обитателей ранчо рядом не было. — Дорогой Дик, как же я рад пожать вашу честную руку воина и путешественника, видя вас к тому же в полном здравии, — и с этими приветными словами он заключил меня в объятия со всею недюжинной молодой силой хищника, восклицая при этом:- Воистину, не властно время над героями! Я таким и представлял себе сержанта французского легиона в логове врага, — но это был уже перебор лести и недостаточная осведомлённость гостя.

— Я тоже рад нашей встрече, — на всякий случай откликнулся я, не видя пока что повода схватиться за оружие. — А с кем, собственно, имею честь?

— Гриша Гроцман, — пристукнув каблуками спортивной обуви, склонил голову гость в знак приветствия. — Прямо из Одессы почтовым сухогрузом «Клондайк», с пересадкой на аэроплан братьев Райт в Рио-де-Жанейро. Вот мои верительные грамоты.

С этими словами молодой человек выхватил из-за пазухи какие-то бумаги и ловким движением руки всучил их мне, и я в ответ понял, что спокойной жизни у нас уже не будет. Впоследствии-то я привык к порывистым и точным движениям Григория, но тогда они мне показались подозрительно поспешными и несколько напористыми для наших спокойных широт. Но такова была манера общения одессита с окружающим миром, позволявшая перехватывать инициативу в любом деле.

Я принял документы и внимательно ознакомился с ними. Один из них был паспортом на имя Грини-де-Грацио, гражданина Мексики, но с видом на право жительства в обеих Америках, другая же бумага была от Лейзеля Блоха, призывающая принять Гришу из Бердичева, как самого дорогого гостя и оказать помощь в любым его начинаниям.

По прочтению этих документов я впал в ступор, а затем предложил гостью отдохнуть за пинтой пива до вечера, чтобы с приходом моих близких друзей продолжить знакомство. Гриша согласился, а я пошёл удивлять Пелагею прибытием неожиданного гостя с её родины и слушать трезвые соображения по неординарному случаю письма с того света. Моя Полли не побежала немедля знакомиться с одесситом, а строго заметила:

— Вечно таскаешь в дом кого ни попадя. Ладно, чего там! Собирай друзей, а я почищу двустволку. Мало ли!

К вечеру все и собрались. Разместились гласным образом на открытой веранде невдалеке от хозяйства Палашки, пожелавшей присмотреть за нашим собранием издали. А как же! После весточки от покойного Лейзеля по дому понесло серой и гудроном, как выразился Стив, едва узнав цель общего сбора. Допрос чужака мы решили повести издалека, но не успели. Едва я поинтересовался погодными условиями по ту сторону Атлантики, как Григорий грубо меня перебил и спросил прямо в лоб:

— А где мой друг и старший товарищ Алоиз Блохус?

— Кто? — переспросил я, удивляясь новому постояльцу.

— Архивариус Лейзель Блох, если вашему уху так удобнее, — отчеканил Гриша и со вниманием оглядел всё наше застолье.