Виктор Рябинин - Потрошители морей

— А для чего всё же мистеру Блоху потребовались ямы за стенами нашего дома? — я вновь попытался вернуть землекопа в русло следствия.

— Этого я знать не знаю, — просто ответил безработный кроликовед и вполне серьёзно осведомился:- Джентльмены, а теперь, когда вы полностью убедились в моей лояльности, не позволите ли мне увидеться с дорогим мистером Блохом?

И тут нам стало ясно, что дальнейший разговор с Аль да Резотто потерял всяческий смысл. Хоть мы и узнали исполнителя землеройных работ, но не приблизились ни на дюйм к разгадке тайны их истинного назначения. Поэтому шахтёр был за ненадобностью отпущен, но я вослед ему всё же спросил Билли Понта:

— Дорогой сосед, каким обманным путём заманил ты этого работягу к нам, если он настолько не приспособлен к дневному труду, что даже лишён своего места в забое?

— Он сам увязался в гости к Лейзелю, едва я спросил доходягу про шляпу архивариуса на его же голове, — развёл руками Билли Понт.

А уже на следующий день, без объяснения видимых причин, убрались восвояси Джессика Новик и Джонатан Пью. И мы остались прежним составом один на один с неразрешимой криминальной загадкой нашего ранчо. Правда, перед самым отбытием Джесс ещё раз напомнила:

— Мистер Блуд, — весело сказала она, — запомните: земляные работы велись лишь для отвлечения внимания. Как пирамиды в том же Египте!

Дались ей эти многоугольники, как Палашкиной козе баян! Да и вообще не понятно. Приехали за деньгами, а убрались, даже не заикнувшись о финансах. Словно по приказу свыше. Странно всё это, если не сказать больше. Такое ощущение, будто тебя обвели вокруг пальца. С какой целью не ясно, но дураком себя чувствуешь. Не совсем, чтобы непроходимым, но с большой придурью в голове, это точно. Тем более, что выходит дом уже не моя крепость, а проходной двор, если всякий Аль да Резотто без стеснения в гости заходит. А если Джессика права, то и ямы тут вроде червяка на крючке для приманки глупой рыбы. Заглотил наживку, и ступай на поводке за рыбаком. То есть, с таким же успехом можно было вместо ямин кучи дерьма навалить. Ещё большая была бы присуха для умной головы. Вот тут-то и восхитился своей проницательности, но не надолго, так как Пелагея охладила мой рыбацкий пыл:

— Дикушка, — говорит заманчивым для слуха голосом, — что-то ты гоголем ходишь, никак новое приключение на свою жопу нашёл?

Прошёл почти год в напрасном ожидании просвета в тёмных тучах криминальной неизвестности. Да никому наверное и не нужна была ясность в пропащем деле архивариуса Блоха. Даже мы втроём, то есть я, зять Стивен и сосед Билли Понт, встречаясь либо за накрытым столом, либо в походном варианте времяпровождения, всё реже поминали душу покойного иудея, да и то в заключение всех тостов. Всё шло своим монотонным чередом, я забросил свои мемуарные зарисовки, так как не находил в семье истинного читателя, и по совету Энтони Гопкинса переключился на переводы метких зарисовок Пелагеи о революции в России, когда верхи не могли, а низы не хотели. Я попытался было узнать о состоянии следственного дела об одиноком еврее из Одессы в департаменте полиции Санта-Барби, но там меня послали подальше в архив, куда мне, как человеку без связей в определённых кругах, дороги не было, несмотря на все мои литературные заслуги. А ведущий специалист Гарри Шмальц ничем существенным помочь уже не мог, так как залез далеко вверх по карьерной лестнице и теперь был не то смотрителем Арлингтонского кладбища героев, не то заведовал крематорием в самом Вашингтоне. Один только городской друг Тони, видя мои напрасные потуги в установлении истины, так прямо и советовал:

— Не суетись, Дик, понапрасну. Еврей бесследно не исчезает. Придёт время и кто-то вспомнит про наследство!

Вот, к слову сказать, и в моём семействе тоже вспоминали о наследстве. Спасибо, хоть не в материальном плане, так как кроме духовного богатства я иных сундуков не накопил, если не считать пиратского, так как все физические заботы давно и надёжно переложил на удобные плечи дорогой Пелагеи. Естественно, как глава семьи и непререкаемый авторитет.

Вот как-то на днях говорит мне Дик Блуд-младшенький доверительно:

— Папка, я тоже хотел бы посетить родину предков.

Я понял о чём речь и с какой стороны попутный ветер, поэтому ответил не задумываясь:

— Сын, я был в России. Ничего хорошего, кроме твоей матери, которая внушает тебе свои ностальгические бредни, я там не нашёл.