Юрий Тешкин - Полковник

«…естественно, после комиссии под руководством академика Заварицкого вопрос об уральских надвигах, как типичной форме, окончательно и бесповоротно отпал…»

Может, именно это введение и спасло его тогда, в тридцатые, когда спор между мобилистами и фиксистами из научного перерос в политический. Над мобилистами зло смеялись в прессе, травили, навешивали ярлыки. На беду, мобилисты слово «надвиг» часто заменяли французским «шарьяж», что, собственно, одно и то же. Так вот за этот шарьяж их обвинили в преклонении перед заграницей. Собственно, то, что произошло в сороковые в биологии, в геологии началось уже в тридцатые. Часть мобилистов была репрессирована, другая поспешила отказаться от слишком подвижной земной коры. Старший друг и учитель Петра Константиновича Фредерикс Георгий Николаевич был арестован одним из первых.

Да, Петр Константинович был тогда молод и горяч, он с жаром отстаивал перед высокой комиссией, приехавшей на Урал, свои мобилистские позиции. Нет-нет, он не сразу отказался от идей мобилизма. Даже в этой книжечке с выцветшей обложкой, что лежит сейчас перед ним, одно лишь предисловие продиктовано тогдашним страхом, охватившим вдруг всех в связи с арестами. В самой же работе, если ее начать читать, с десяток блестящих описаний этих самых надвигов, от которых он отказывается в предисловии. Вот она, трагедия и комедия жизни! Горько покачивает он головою, протирает клетчатым платком запотевшие очки. Что же спасло его тогда? Ведь он так спорил с комиссией, убеждая в «поле», показывал эти самые надвиги… которые сейчас и пытается возродить группа Каримова… Вероятнее всего, спасло конечно же не это глуповатое предисловие, а рабоче-крестьянское происхождение. А вот его учитель — первооткрыватель уральских надвигов — оказался сыном обрусевшего немецкого барона. И что из того, что его отец был комендантом Зимнего дворца? — канул в Лету Георгий Николаевич Фредерикс, как будто и не было никогда человека. Уже потом, во время хрущевской оттепели, Петр Константинович пытался разыскать хоть какие-нибудь следы. Писал в Ленинград в Горный институт, где работал Фредерикс. Из отдела кадров пришла официальная бумага, что дело бывшего профессора Горного института из архивов изъято. Ездил сам в Ленинград, пытался разыскать родственников учителя. Увы, никого в живых у Фредерикса не осталось. Петр Константинович уже хотел было поставить точку на этом деле. Но на одном из совещаний в Свердловске он встретился с геологом — корейцем Дзю, который отбывал в начале сороковых срок в Воркуте. Срок был не очень большим и скорее всего профилактическим по причине такой странной фамилии — Дзю. Ну что это за фамилия — Дзю! Давай-ка, братец, посиди на всякий случай! Так вот этот самый Дзю уже после срока, восстановленный во всех правах, и вспомнил в случайном разговоре, как перегоняли их из одного лагеря в другой. И в конце колонны плелся, все больше отставая, один старичок. И вот, окончательно выбившись из сил, назвал себя не то Фредериксом, не то Фердериксом — в общем, что-то похожее. Но самое главное, он, как и Дзю, оказался геологом. То, что старичок был геологом, Дзю запомнил крепко. Старичок сказал ему, что он тоже всю жизнь был геологом, как и Дзю. «И неплохим!» — разговор заканчивая, добавил этот Дзю-кореец и вдруг, передернувшись лицом, без голоса и слуха, словно бы про себя, запел, всем телом раскачиваясь:

А еще, перед тем как совсем уж попрощаться, старичок добавил, что его отец лично знал Ленина. Ну а потом, перекрестившись, вышел из колонны, сел на придорожный камень и ото всех отвернулся. И пока Дзю оглядывался до самого поворота, он видел, как снег косо летит, как скорченная фигурка неподвижно сидит на камне. А потом, когда колонна отошла дальше, позади раздался выстрел, и человек исчез, как будто его никогда и не было на свете…

Петр Константинович ежится, вспоминая все это, вспоминает, как по молодости лет он горячо отстаивал перед высокой комиссией такие очевидные для него тогда уральские надвиги. Трудно сказать, действительно ли он тогда не убедил комиссию или она их просто-напросто не захотела увидеть?.. Петр Константинович опять идет к шкафу, берет труды Заварицкого и, полистав, на странице 57-й находит то место, где академик пишет, что во всех предшествующих работах, где описываются надвиги, «отсутствуют доказательства, основанные на объективных фактах». Иными словами, подводит Петр Константинович черту, основным научным аргументом фиксистов тогда, да и сейчас, было то, что механизм надвигов нельзя наблюдать воочию… Ну а эта энергичная группа Каримова и предлагает с помощью лазера провести подобные наблюдения в «поле» и поставить наконец-то все на свое место.