Марк Хэддон - Красный дом

Они выехали на главную дорогу, и на телефон Мелиссы пришло семь сообщений. «Позвони мне, мы в полном дерьме. Кэл». «Мне очень, очень жаль. Меган». «Позвони мне, Меган свалила все на нас. Кэлли». Остальные Мелисса не смогла заставить себя прочесть.

Доминик сел впереди, чтобы поддержать беседу с водителем, который тут же принялся рассказывать ему историю о том, как его брат во время эпидемии ящура потерял ферму в Лландовери. Мелькали зеленые цифры на счетчике, крутилась маленькая карта спутниковой навигации, хотя здесь она, скорее, способна завести по коровьим следам в какой-нибудь овраг. Доминик с трудом вникал в монолог водителя. Прошлой ночью по глупости он забыл свой телефон в кармане пальто. Поначалу он испытал облегчение, не обнаружив новых сообщений, однако потом проверил папку «Входящие» и заметил одно, уже вскрытое. Кто прочитал его? Доминику хотелось сейчас оказаться рядом с Анжелой, увидеть ее лицо и услышать голос, чтобы унять растущее беспокойство. «Я не позволю тебе так со мной обращаться», – грозила Эми прошлой ночью. Но в чем его вина? Они не собирались прожить остаток жизни вместе, он уберег их от чудовищной ошибки. Они просто развлекались. Если ей хотелось большего, надо было так и сказать. Он никогда ей не лгал. Но в какой суд можно обратиться с таким делом? Однажды Доминик видел мужчину с татуировками «Любовь» и «Ненависть» на пальцах. Он был то ли байкером, то ли скинхедом. Теперь тот мужчина стал безобидным лысеющим толстячком.

Луиза занимала место, которое обычно отводится маленьким детям – середину на заднем сиденье, – служа буфером между двумя девочками. Близость Дейзи, соприкосновения их ног при поворотах и вероятность оказаться сексуально привлекательной для нее нервировали Луизу.

Однако Дейзи мыслями была далеко отсюда, она словно спала с открытыми глазами, прислонившись лбом к стеклу. Курчавые облака вытянулись длинными полосами, точно их кто-то вязал. Порхали стрекозы. Внизу, в долине, виднелась вереница полузаброшенных домов, заросших зеленью, которые в прошлый раз она не заметила. Представились их обитатели – чокнутый парень с ружьем и грязные лохматые дети, дерущиеся из-за ведра очистков. Большие деревья походили на легкие, а их корни наверняка являлись их подземным отражением, и черви лазали между их сплетениями. Столько необъяснимого вокруг, понятно теперь, почему раньше люди обожествляли природные явления, населяя ручьи наядами и давая ветрам имена. А сейчас? Не будь Бога, был бы мир иным? Сможет ли она поверить в это? Думать о подобном было не менее странно, чем об обрушении многоквартирного дома или прикосновении пера.

«Все хорошо», – сказал утром отец, и Дейзи разозлилась. Точно так же она злилась, когда мать начинала говорить о религии. Ей хотелось, чтобы мать сказала что-нибудь неправильное, заставила ее ощутить себя обиженной и чужой. Эта злость нравилась Дейзи больше, чем пребывание в церкви, где она никогда ее не ощущала. Может, она ищет вовсе не уравновешенности. «Выбор Джеммы». Светло-зеленый кардиган. Может, это освобождение. Или просто возможность крикнуть всем «да пошли вы».

Анжела сказала Бенджи, что тошнить будет меньше, если смотреть в окно, но он был слишком поглощен игрой, а ей сейчас не хотелось с ним сражаться. Бенджи сдерживался, пока они не приехали на место, а потом его обильно стошнило на асфальт под дребезжащие звуки труб и фанфар из игры «Марио» на приставке, которую он держал в вытянутой руке.

Ричард при помощи трости выбрался из машины и закрыл дверь.

– Я же говорила тебе! – Анжела рылась в сумке в поисках влажных салфеток.

Бенджи молча стоял, вытянув шею и выставив вперед подбородок в потеках слюны.

– Иди сюда. – Анжела достала из упаковки влажный квадрат салфетки.

Ричард отвернулся и окинул взглядом поля. Он с легкостью переносил вид крови, но только не экскрементов, рвоты или пота. Запах немытых больных тел въедался намертво на весь день. Зелень холмов подействовала на него успокаивающе. Счастье, что он стоит с наветренной стороны.

– Выпей, – Анжела вынула из сумки пластиковую бутылку с водой и протянула ее сыну.

Попив, Бенджи омыл лицо и вылил остатки воды на асфальт, чтобы хоть немного смыть рвоту. Его не тошнило семь месяцев. Становится легче, когда вымоешь этот привкус изо рта, особенно когда рвота не попала в нос, как в прошлый раз с банановыми бутербродами. А там, где кислота разъела зубной налет, зубы восхитительно острые.