Марк Хэддон - Красный дом

Доминик любит свою семью. Зачем он ею рисковал?

На автостоянку с урчанием въехал микроавтобус «Грузоперевозки Майка», позади него подпрыгивал и вихлялся прицеп. Доминик выключил телефон и сунул его в карман.

Анжела сперва решила, что мать снова начала пить: в доме грязно и неприбрано, а у матери резко меняется настроение. Однако бутылок не было, а от матери не пахло спиртным. Анжела могла бы и раньше догадаться о ее болезни, только задушевных разговоров они не вели. А тех, с кем общаешься мало, не станешь просить назвать имена внуков или накрыть стол на пять персон – как сделал ее дед однажды тем странным воскресным утром, когда тучи сгустились, погрузив мир в полумрак, похожий на солнечное затмение.

Анжела ожидала, что начнется стандартный процесс: визиты патронажной сестры, соцработника, младшей медсестры, которые завершатся помещением матери в специализированное учреждение с уходом. Однако вместо Всемирного потопа они получили лишь совет возвращаться, когда матери станет хуже. Через два часа опасливое непонимание матери сменилось злобой на всех, кто пытался вмешиваться в ее жизнь – Анжелу, доктора, соседей.

Анжела позвонила Ричарду, но тот сказал – они ничего не могут сделать. Произойдет что-нибудь: несчастный случай, инсульт, финансовый коллапс – в общем, нечто, подпадающее под закон, и решение придется принимать не им. Анжела мысленно обругала брата самодовольным ублюдком, однако он оказался прав. Им помог обледеневший тротуар у супермаркета Сейнсбери. Люси в школе сказала, что ей следует подать иск. Анжела рассмеялась и заявила, что готова еще и приплатить им за это.

Больница окончательно сбила мать с толку. «Кто все эти люди?» – спрашивала она. Мать держала в памяти лишь дом и рутинную жизнь, которую вела последние десять лет. Через две недели ее перевели в Медоуфилдс. «Встреча Фомы Бекета с Иеронимом Босхом» – так метко окрестил Доминик их визиты. И верно: каждый раз во время их прихода мать кричала. Через два месяца ее перевели в Экорн-Хаус. Газон с зеленой травой, выбор меню, две комнаты для отдыха – в одной не было телевизора. Предыдущий жилец оставил фотографию кокер-спаниеля на прикроватной тумбочке, и мать уверяла всех, что это их недавно умерший пес, хотя собаки у них никогда не было, к тому же она не помнила имени пса.

Они пересекли небольшую парковку и стали подниматься на Кошачью спинку – заросший травой и дроком, скользкий от грязи холм. Вспотевшая Мелисса повязала рубашку и куртку вокруг талии, оставшись в синей майке, которая выставляла напоказ ее веснушчатые плечи. Дейзи с волнением осознала, что не поспевает за подругой.

– Признайся, ты втайне от всех занимаешься спортом!

– Ага, хоккеем. – Неожиданно для себя Мелисса развеселилась.

Она считала, что по холмам любят прогуливаться только пожилые люди, однако сейчас чувствовала себя ребенком. Грязь, усилия, необременительная компания в лице Дейзи… вот только Мелисса никогда не ощущала себя беззаботным ребенком, потому что матери постоянно требовались советы: например, на случай, если она прольет кофе на ковер. Наверное, именно это и надоело отцу в их отношениях.

Верх холма был пологим, трава и грязь перешли в узкую тропку, вьющуюся между валунами. Склоны по обе стороны круто сходили вниз, и если смотреть в небо, то кажется, что ты летишь.

– Все, дальше я не пойду, и точка, – пропыхтела Мелисса.

Тяжело дыша, они огляделись. Внизу ездили игрушечных размеров машины и паслись мини-овцы и мини-коровы.

– Дом вон там, – указала Дейзи.

Она представила, как открывает переднюю стенку – будто в игрушечном домике – и переставляет мебель и кукол.

– Твоя взяла, здесь и впрямь здорово, – призналась Мелисса.

Анжела ела политое шоколадом мороженое в кафе «Шепард». Покупая его, она не думала, что окажется за столиком одна, и теперь от взглядов завсегдатаев ей становилось неловко. Она купила «Скандальный дневник», но так и не смогла сосредоточиться на чтении. На стенах висели акварели в рамках – маковое поле, маяк – выглядевшие так, будто их рисовал ребенок.

Анжела не может быть одна. Она вышла замуж за первого встречного, лишь бы не возвращаться в пустой дом. Она все ворчала, что никто не выполняет дела по дому либо выполняет их плохо. Отдохнуть бы хоть раз, твердила она. И вот Анжела отдыхает, но ей это не нравится.

Она посмотрела на часы. Два часа, двенадцать минут и шестнадцать секунд… семнадцать секунд… восемнадцать… Она будто вновь на уроке математики с учителем Элнвиком, где каждая минута тянется вечность.