Наталья Нестерова - Дом учителя [litres]

– Да, увы.

Это было чудовищно. Ее дочь, закрывающая глаза умершим детям! Анна Аркадьевна, по сути, никогда не вдумывалось в то, чем занимается ее дочь-волонтерка, какую нагрузку испытывает ее психика. Подобную нагрузку не выдержать! Любаня – вечная щебетунья. Маскировка! Кончится тем, что она уйдет в монастырь, не выдержав людского горя.

– Если ты уйдешь в монастырь, – строго сказала Анна Аркадьевна, – то не надейся, что я это легко проглочу. Я тоже постригусь в монахини. И поверь, скоро стану игуменьей, руководительницей монастыря. Ты уж у меня не забалуешь!

– Мам, ты о чем? – вытаращилась Любаня. – Я и некрещеная.

– Собираешься креститься?

– Нет. Папа – воинствующий атеист. Я люблю папу и не хочу его расстраивать.

– Ты от меня многое скрываешь! Не возражай! Это нормально. Не знаю, что конкретно, но скрываешь. Лови то ли Сеню, то ли Веню, сейчас он бухнется на пол! Займи их.

– Как?

– Элементарно, Ватсон! Натолкай каждому в штанишки кубики, спусти на пол, покажи, где добыча. Пять минут они провозятся, вытаскивая друг у друга кубики. Любаня, дай мне слово!

– Даю!

– С ходу «даю». Даже не спросила, о чем речь. Ты меня усыпила, а папу вообще погрузила в кому. Ты орешек много тверже Лёни!

– Мама, ты сейчас заплачешь. Мамочка, – обняла ее Любаня, – я тебе клянусь-клянусь-клянусь, даю слово-слово-слово, что, если меня припрет, я обязательно к тебе прибегу. Но, пока не приперло, я ведь должна сама в своих делах разбираться? Как ты.

Заплакали близнецы.

– Что это с ними? – вытерев щеки, спросила Анна Аркадьевна.

– Все нормально, – оглянулась Любаня, – колотят друг друга по бо́шкам кубиками.

Анна Аркадьевна наклонилась к детям, в спине стрельнула молния, боль угасала медленно, но ведь угасала.

– Сеня и Веня, давайте ручки, пойдем раздвигать границы мира.

– Мама, ты не устала? Спина не болит? – спросила дочь.

– Когда мне станет очень-очень-очень плохо или больно, я обязательно тебе скажу.

На кухне Ивана мыла фрукты, Аня вскрывала упаковки с нарезкой колбасы и рыбы. Еще одна девушка открывала контейнеры с магазинными салатами.

– Позволите нам немного похулиганить? – спросила Анна Аркадьевна. – Мы себя хорошо вели. Сеня, Веня, а где у мамы кастрюли?

Малыши бодро потопали к шкафчику, открыли дверцы и стали доставать кастрюли, ковшики, сковородки.

– Анна Аркадьевна, откуда вы знаете, что их любимое занятие греметь кухонной посудой?

– Мальчики сами мне сказали. Я когда-то читала, что нельзя перегружать детей яркостью – ядовито-цветными игрушками, постельным бельем, ковриками. Плюс сейчас еще все игрушки поют, пищат и мелькают огоньками. Дети устают и тянутся к простому и бесцветному, вроде электрических розеток. Было какое-то умное объяснение, но я его забыла, хотя и так понятно. Ты играла с кастрюлями, – повернулась она к дочери, – в качестве поощрения за хорошее поведение. Папа приходил с работы, и если ты встречала его с ковшиком на голове, он говорил моя девочка сегодня была умницей . Аня, – без перехода спросила она, – кто тебе помогает с детьми? Мама?

– Мама живет в Челябинской области, работает и ухаживает за бабушкой, которая не встает с постели. Еще с ними в маленькой двухкомнатной квартире брат с женой и двумя детьми.

– Родители Игоря участвуют в воспитании внуков?

Аня отвела глаза. В дверь позвонили.

– Пиццу привезли, наверное, – Аня вышла из кухни.

«Казанцевы, вы негодяи!» – подумала Анна Аркадьевна.

Сдав Любане детей, которым уже надоели кастрюли и хотелось исследовать ящик с крупами и мукой, Анна Аркадьевна пошла в комнату, отозвала в сторонку Игоря и Мишу.

Задала тот же вопрос:

– Каким будет участие ваших родителей, когда вы уедете?

– Никаким! – ухмыльнулся Миша.

– Вы же знаете нашу маму, – мягко сказал Игорь.

– И папу, – снова скривился Миша.

Он был на полголовы выше брата, с длинными волосами, перехваченными на затылке резинкой. Бородка-эспаньолка и улыбка человека, который очень себе нравится. Игорь стрижен коротко, очень моложав и субтилен, как подросток. Наверное, когда гуляет с коляской, прохожие думают, что он катает братиков.

Как Анна Аркадьевна ни приглядывалась к Мише, никаких следов порока не заметила. Обычный самодовольный парень. Нелепо ждать, что он станет ронять слезы благодарности брату. Но хоть проблеск сознания, на какие жертвы идет Игорь? Мамочкины гены. Как разнятся мальчики! Один принимает заботу и хлопоты вокруг своего величества как должное – если им так хочется . Второй взваливает на себя ответственность – я могу, значит, обязан . Один, Миша, – лев с сердцем кролика, второй, Игорь, – зайка с сердцем льва.