Михаил Садовяну - Новелла современной Румынии

Кирикэ смотрел то на Турку, то на Пилу, то на Нетя и ждал своего часа. То есть того момента, когда он, собрав все необходимые данные, крикнет наконец: «Все! Хватит! Зовите милицию!»

А данных действительно было уже много.

Как только ягнята Пилу прошли, инвалид, а за ним и все крестьяне, подошли к Турку.

— За сколько он их купил? — спросил Турку хромого, показывая на ягнят.

Безбородый Геб, услышав этот вопрос, бросил ягнят посреди дороги и подошел, чтобы продемонстрировать Турку обычными вздохами и покачиванием головы свою полную солидарность с Пилу.

Инвалид равнодушно назвал цену, обещанную толстяком Безбородому.

— Мы даем больше…

— У нас не принято продавать на килограммы! — сухо заявил хромой.

— Я не сказал, что мы будем покупать на вес, хотя это было бы выгоднее для вас и нам легче… но раз уж нельзя, мы заплатим за штуку… Идет?

— Ну и мошенники!

— Теперь насчет цены, — продолжал Турку, не обращая внимания на Пилу. — Мы рассчитали так, чтобы она была как можно ближе к государственной… Так что, может, мы и «мошенники», но мы заплатим больше, чем он…

И, показав локтем на Пилу, Турку добавил:

— …который, видать, честнее честного, раз вы придаете ему ягнят себе в убыток, а он зарабатывает на вашей шкуре. Не правда, что ли?

— Говори, сколько дадите… — потребовал Пилу. Турку задумался на минуту, глядя на крестьян, которые с заметным волнением ждали его ответа.

Почувствовав, что «его час» приближается, Кирикэ поспешно застегнул свою куртку, удивляясь, что не может сдержать дрожи в руках. У него уже не оставалось никаких сомнений: цена, названная Пилу, была прямым грабительством, так что Турку, новый «посредник», шел уже по протоптанной дорожке, — он собирался переманить крестьян на свою сторону, пообещав им за штуку на десять — двадцать бань больше.

Когда же Турку назвал свою цену (почти вдвое большую, чем та, какую давал Пилу), Кирикэ судорожно глотнул слюну и быстрее прежнего с дрожью в руках одним резким движением расстегнул куртку.

Стоя за спиной Турку, Дрон и Нетя, точно ошпаренные, переругивались, обмениваясь знаками:

— Вот тебе и твой человек! — упрекал Нетя Дрона.

— Да нет, это ты все на него надеялся! — огрызался Дрон.

Инвалид, слышавший, как торговались между собой Пилу и Василикэ Геб, не ожидал, что его переговоры с бригадой закончатся так быстро и увенчаются такой победой. Повернувшись к своим односельчанам, он очутился лицом к лицу с Пинтя Датку, и оба погрузились в молчаливое раздумье.

— Вот оно что! — простонал Пилу.

— Так, так! — по привычке поддакнул безбородый, но, вместо того чтобы кивнуть головой, робко схватил Пилу двумя пальцами за рукав и заскулил:

— А ведь они… хорошо платят, а?

— Ты тоже мошенник! — разом унял Пилу его страсть к комментариям, да так сердито, что Икэ Леве прыснул со смеху.

Кирикэ уже решительно ничего не понимал! Он видел, как Турку, до сих пор молчавший как пень, заговорил сразу с тремя крестьянами, потом видел, точно сквозь туман, как молодая крестьянка, решительно махнув остальным обеими руками, громко смеясь, легко перемахнула через забор, мелькнув на миг крепкими, белыми коленками, видел, как другие женщины, вытащив доску из забора, хлынули во двор и смешались с мужчинами, забрасывая их вопросами, видел, как Турку приспособил к делу сперва Нетя, а потом и Дрона, видел, как он договаривался о чем-то с Икэ Леве, который как раз ударил по рукам с инвалидом, и не успел Кирикэ опомниться, как и его самого взяли в работу.

— Есть у тебя записная книжка? — услышал он совсем рядом голос Турку. — Я буду диктовать, а ты пиши. Раздели страницу на пять колонок; в каждой колонке графа — фамилия продающего, сколько крупных ягнят, сколько мелких и сколько средних, против каждого — сумму прописью, общее количество ягнят, общая сумма денег…

— Ягнятки — деньжатки; деньжатки — ягнятки! — весело шутил доброжелательно настроенный Датку-барабанщик. — Прямо как панорама!

— Пиши и говори вслух, что пишешь, — весело продолжал Турку наставлять Кирикэ. — Чтобы не было ошибок. Хорошо?

Хорошо? Кирикэ уже потерял всякое представление о том, что на свете считается плохим и что хорошим! Турку действительно превзошел все его ожидания, но вовсе не так, как предполагал Кирикэ: он назвал цену значительно большую, чем ожидали крестьяне и сам Кирикэ. Когда Турку говорил об этой цене в медпункте, где не было посторонних, Кирикэ не придал ей значения. Но объявленная здесь, в присутствии всего народа, непосредственно после того, как была оглашена цена, предложенная Пилу, — она — эта цена Турку — показалась Кирикэ чрезмерно высокой. Подтверждение своим мыслям он читал на лицах крестьян: они были более чем довольны! Однако цена Турку, как предполагал Кирикэ, значительно превосходила государственную цену. Чем же это объяснить? Турку, наверно, почувствовал, что Кирикэ следит за ним, и со страху хватил через край. Или, может быть… Нет, не может быть, а скорее наверняка здесь шла речь о каком-нибудь — бог уж знает каком — бандитском новом методе, более коварном, чем метод с «посредником».